Снова пауза – это матрос на коммутаторе соединял его с батальоном.
– Дежурный, лейтенант Зябрев.
– Майор Сивый, – снова назвался он, торопясь так, что чуть не клацал зубами. – Боевая тревога.
– Това…
– Молчать!
Взрявкнул майор так, что припавшие к дверям соседи наверняка вздрогнули. Где-то ниже этажом стукнуло дверью, и чужой, прерывающийся женский голос забубнил что-то умоляющее, а мужской отчетливо послал кого-то по матери. Ромка вскинулся и исчез в темноте коридора.
– Вопросы потом! Батальону боевая тревога! Отпереть оружейную комнату, раздать личному составу оружие и боеприпасы. Быть готовыми к отражению вооруженного нападения. Караулу «в ружье!» Время пошло!
– Бать, – снова сказали из коридора таким же почти спокойным голосом. Напряжение в нем было, но только внутри. – Это свой.
Майор уперся в выглянувшего из-за изгиба стены прицелом «стечкина», и только достоверно опознав его, поднял ствол выше. Это был прапорщик с первого этажа, не его, чужой человек – но все равно свой. И не побоявшийся прийти.
– Что здесь, товарищ майор?
– Погодь…
Сивый оскалился на прапорщика так же, как минутой раньше на собственного сына: времени было все равно мало. «Това…», – снова сказали в трубку. Кричать и командовать там уже перестали – теперь был слышен только топот. Батальон рвался к оружию.
– Это не учебная тревога, – сказал он в выложенную из точечек розетку микрофона на сотовом, когда дежурный доложил исполнение. – Повторяю, не учебная. Теперь – дублируй меня. Тревогу по бригаде, по всей. План «Синий». Тревогу по ВМБ.
– Товарищ майор, – чуть растерянно произнес голос лейтенанта. – Я не могу…
– Сейчас 7:33. Через 7 минут хоть кто-нибудь в бригаде должна быть готов начать стрелять в тех, кто выбьет ваши ворота. Как ты это сможешь – меня не волнует. Тревога не учебная. Посыльных по домам к офицерам отправлять запрещаю: все только телефонами. И…
Майор посмотрел в бледные в свете раскачивающегося все сильнее уличного фонаря лица людей – сына, жены, прапорщика-тыловика снизу.
– И осторожнее сам, – закончил он. – Только что убита семья Панченко. Я отбился чудом. Есть мнение, что это «Бранденбург». Ждите.
Лейтенант, при всей его зелености, дураком не был. Не был дураком, слава богу, и Ромка, ни сказавший не слова. Жена и прапорщик не поняли – ну и хрен с ними. Была надежда, что он все-таки мог успеть. Лейтенанту не нужно было подтверждений, чтобы начать исполнять команду: за последние 15 лет офицеры морской пехоты России должны были привыкнуть к тому, что такая команда может прозвучать. Если бы позвонивший воскресным утром командир 879-го десантно-штурмового батальона приказал дежурному выдвигаться на Кремль или хотя бы на мэрию – дело было бы иначе. Но он не приказал. Прикладной реализм тоже пока что никто не отменил.
В трубке грохотало звуком топочущих ног, повелительно орало на разные голоса и звякало железом. Лейтенант снова выдавал одну команду за другой – этот парень знал, что делать. Других майор, впрочем, у себя не держал.
– Ствол.
Сын без колебаний протянул ему легкую «Зброевку» рукоятью вперед и получил в обмен «Глок». «Зброевку» майор отдал прапору – теперь обойдется он. Ну что, еще минута?
– Исполнено, – доложил лейтенант.
– Молодцом.
– Бать, – снова сказал сын сбоку. – Сеть. Майор вскинул голову, не поняв.
– Городская сеть – до кучи…
Сын протянул телефонную трубку – обычную, соединенную с аппаратом вечно заплетающимся в колечки витым проводом. Трубка была еще теплой от его последнего выдоха, но ни одного звука в ней не было. Не было даже треска статики – только мертвая тишина. Ощущение опасности, чуть схлынувшее, как и положено, после результативной стрельбы на поражение и нормального голоса в радиоточке, подступило снова. Подошедшее к самым губам, оно мешало даже просто нормально дышать. Каждый вдох приходилось загонять в себя с силой – как тому поляку, умершему на пороге его дома.
– Дежурный, старший матрос Аланов.
Голос у матроса был уже другим: до него начинало доходить происходящее.
– Бригаду.
Эта связь еще была жива с «обоих концов», то есть и со стороны сотового ретранслятора, и на уровне проводных телефонных сетей, связывающих отдельные подразделения бригады. Кто бы ни пришел в их город, сделать все и сразу он не мог. Кроме того, как ни отгоняй эту мысль, она появлялась опять: было просто странно, что в качестве очередной мишени выбрали именно Балтийск.
– Майор Сивый, – снова представился он, когда дежурный штабной офицер отозвался напряженным, полностью боеготовым голосом. – Да, я приказал. Ответственность беру на себя. Бригаду – всю. С техникой. Да, отвечаю… Жду.
Ткнув в светящуюся красной пиктограммой клавишу сотового телефона, майор отключился. Теперь у него снова была минута, чтобы оглядеть своих.
Приказав поднимать бригаду по тревоге через голову ее непосредственного командира, комбат-879 вполне понимал, что очень здорово рискует. Но риск неполучения второй звездочки на погоны (а то и лишения первой) – он есть всегда. Если его решение будет признано неверным или даже прямо преступным – это будет печальный итог полутора десятков лет службы. В этой бригаде он командовал ротой, и в ней же, когда она была еще полком, воевал его дед. Но если есть хоть какая-то вероятность того, что Балтийск может разделить судьбу Буденновска, Кизляра или даже Нальчика, где ветераны Чечни сумели отбиться, то размышлять о таком бессмысленно. В этом случае принятое им решение являлось единственно верным. Но все равно – странно… Почему поляк?
– Прапор, – сказал Сивый, едва справившись с забившей рот слюной. – Ты как стреляешь?
– Ну… – начал было тот, но увидев в чуточку посветлевшем уже луче из окна глаза майора, осекся и закончил честно: – Паршиво, чего уж там…
– Тогда тебе за руль. Мать, – он повернулся к жене. – У тебя три минуты, пока мне не перезвонят. В сумку – документы, теплую одежду, деньги. Прапор, ты бездетный, вроде?
– Дочка в Калининграде учится. В общаге там живет…
– Тебе тоже три минуты. Встречаемся в подъезде. Бери свою бабу – и не давай ей орать. Если мы не встречаемся внизу – вы не едете. Тогда запирай ее и старайся добраться до своей части сам. Короткими перебежками. Пошел.
– А…
– Туповат ты, прапорщик.
Майор перекосился, сморщившись, как от зубной боли. Прав он все-таки или нет? Телефон молчал. На снова пригасшем экранчике было 7:42.
– В городе убивают старших офицеров. Подготовленные группы. Послушай вон туда вот…
Он указал за посеревшее окно, и все повернулись к нему, как по команде, – даже уже вернувшаяся с первой сумкой жена. За окном выло сиреной, где-то далеко, за многими кварталами. «Скорая помощь» узнавалась безошибочно – для неемэрия закупила корейские машины, и звук их сирен был для Балтийска уникальным. Может, совпадение – а может, и симптомчик, вроде умершей городской телефонной сети.
