да? Как его, Гасан что ли?
— Гасан-то он Гасан, да только ты здесь причём? С тобой у меня одни дела, с ним другие.
— Разумеется, — кивает она. — Да вот только я видела, как ты ему свои показания отдал. Думала, ты умнее. На глазах у всех, в той же гостинице, где живёшь? Переоценила я тебя, похоже. Ну что же, не так жалко будет с тобой расставаться.
— Расставаться? — повторяю я за ней.
— Точно, — соглашается она. — Расставаться.
— Ты имеешь в виду типа навсегда что ли? — уточняю я.
Она лишь плечами пожимает.
— Слушай, ты прикалываешься? О наших с тобой делах я и слова не сказал. А показания — это про Алишера. У меня вообще-то дел много и разных. Думаешь, все они связаны с тобой и твоей семьёй?
— А это мы сейчас узнаем.
— Как это? — любопытствую я. — Пытать что ли будешь?
— Буду, если надо будет, — хмыкает она, и мне почему-то кажется, что она не лукавит.
Повисает пауза. Айгюль прохаживается по номеру, не слишком-то, кстати большому, а я молча слежу за ней глазами.
— Дай хоть водички попить, жестоковоыйная, — взмаливаюсь я.
— Я такого слова не знаю, но чувствую в нём что-то оскорбительное. Так что придётся тебе потерпеть.
— И как ты меня пытать будешь? — интересуюсь я. — Меня, между прочим, в КГБ уже пытали, так что опыт имеется.
— Лучше тебе не знать заранее, — недобро улыбается она.
— То, что ты мне воды не даёшь — уже пытка. Дай попить!
— Ладно, — соглашается она. — Так и быть, а то отрубишься раньше времени, а у меня к тебе куча вопросов.
— Так ты задавай, может я и без пыток отвечу.
Она подходит к столу и наливает из графина воду в гранёный стакан. Потом приближается ко мне, наклоняется, одну руку подсовывает мне под голову, а вторую, со стаканом, подносит к моему рту.
Прекрасный момент, чтобы действовать! Если бы сейчас мои руки не были связанными… Да только они и так не связаны. Нет, они конечно были, Айгюль неплохо потрудилась, замотав меня моим же ремнём, но я сумел его ослабить и вот теперь, в момент, когда она наклоняется надо мной, внезапно хватаю её за руку, сжимающую стакан.
Вода выплёскивается, а сама Айгюль в одно мгновенье оказывается подо мной, и теперь уже я планирую связать её так, чтобы сама она точно не развязалась. Впрочем, не так быстро, поскольку не так это просто. Она отчаянно выворачивается и справиться с ней не так уж легко, особенно когда у тебя связаны ноги. А ноги у меня всё ещё связаны.
Мы, мокрые от разлитой воды, падаем с кровати и катаемся кубарем. Очень надеюсь, что в номере подо мной сейчас никого нет и соседи снизу не вызовут милицию. Это было бы совсем некстати.
С грехом пополам мне удаётся подмять Айгюль, зафиксировать на полу, завести… то есть немного заломить руки за спину и накинуть петлю из ремня. Затянув её как следует, я развязываю простыню на своих ногах и повязываю её на ноги Айгюль. Всё, дело сделано.
Я поднимаюсь, беру её на руки и кладу на кровать. Волосы её растрёпаны, глаза горят гневом, губы плотно сжаты, бретелька платья спущена, а платье немного порвано в пылу борьбы, и поэтому её левая грудь оказывается практически обнажённой. Подол платья задран, обнажая белые кружева и великолепные стройные ноги. Босоножки во время потасовки разлетелись по разным углам комнаты, оставив хозяйку босой.
Я осматриваю свои трофеи.
— Как ты прекрасна, — говорю я с улыбкой. — Я даже и не представлял, как подобные игры меня заводят. Готов даже простить тебе шишку на затылке.
Я притрагиваюсь к голове рукой и ойкаю. Больно! Раскроила мне башку, зараза! Смотрю на руку, на ней видны следы крови. Раскроила башку.
— Знаешь, что я буду с тобой делать? — спрашиваю с улыбкой. — Не бойся, пытать не буду. Я тебя любить буду, хоть ты и дурочка совсем. Как мне тебе доказать, что Гасану о делах с твоей семьёй я ничего не говорил?
Она молчит, как партизанка.
— Мы должны больше доверять друг другу, — качаю я головой. — Нам столько всего интересного ещё предстоит сделать вместе, а у нас тут процветает паранойя и подозрительность. Это очень плохие союзники. Ты уж мне поверь.
Я поднимаю стакан с пола и, подойдя к графину, наливаю в него воду. Выпив до дна, перевожу дух. Так, ладно. Что дальше-то делать? Нужно расставить все точки, иначе точку, большую и жирную можно будет ставить на всей моей миссии, включая заделы на будущее.
— Послушай, Айгюль, какой злой дух в тебя вселился? И как нам выйти из этой передряги? Как отмотать назад?
— Невозможно! — уверенно произносит она. — Тебе и так не сдобровать, а теперь, после этого нападения вообще можешь считать, что тебе конец.
— Отлично! А чего так резко? Как-то тебя это не красит.
— А мне… — начинает Айгюль, но не успевает договорить, потому что раздаётся звонок телефона.
— Слушаю, — снимаю я трубку.
— Где Айгюль? — раздаётся раздражённый голос.
— Здесь, — отвечаю я.
— Дай ей трубку.
Я смотрю на неё, взвешивая, стоит ли давать ей возможность поговорить со своими. Но, честно говоря, хоть ситуация и дурацкая, решать её всё равно придётся, поэтому усугублять своё положение попыткой соврать представляется плохой идеей. Она ещё и заорать ведь может. Покачав головой, подношу трубку.
— Да, — бросает она.
На том конце провода что-то говорят. Она молча слушает.
— Поняла, — наконец говорит Айгюль. — Да поняла я, поняла.
Айгюль отворачивается, и я догадываюсь, что сеанс связи можно считать завершённым. Подношу телефонную трубку к своему уху, но там звучат короткие гудки. Опускаю её на рычаги и наклоняюсь над Айгюль.
— Ну? — киваю я. — Чего сказали?
— Развязывай, — хмурится она.
— В смысле?
— В прямом. Развязывай.
— А ты на меня не кинешься? — недоверчиво спрашиваю я.
— Не бойся, не кинусь, — недовольно отвечает она.
— Нет уж, ты сначала объясни, что к чему, а там посмотрим, — решаю я и присаживаюсь на кровать.
— Тебя оправдали.
— Это как? На основании чего?
— Гасан, как оказалось,
