Не казни себя за то, мягко возразила Моргана, что ты пыталась спасти жизнь невинных людей, прежде чем карать виновного. Поступи ты иначе, и ты стала бы такой же, как он, — помешанной на ненависти и отмщении. В жизни много несправедливости — это, похоже, не меняется с веками. Нам остается только стараться, чтобы несправедливости твоего мира не добавились к несправедливостям моего.
На это Бренне было нечего возразить.
Ковианна Ним довольно смотрела вслед Моргане, выезжавшей из ворот цитадели для того, чтобы совершить измену — обстоятельство, которое Ковианна находила особенно восхитительным. Убедившись в том, что Моргана и этот ее дурак-племянник уехали, она вернулась к себе в комнату, где ее ожидали уже упакованные к отъезду сумки с одеждой, целебными травами и другими снадобьями, в том числе и ядами.
Она достала из сумки маленький плоский сверток тонкого пергамента, развернула его, выбрала самый маленький листик и расстелила на столе у кровати. Потом развела щепотку сухих чернил в белом вине, достала гусиное перо, потеребила его мягкий кончик губами, окунула заточенное острие в чернила и принялась за письмо.
Арториус, начала она безупречным каллиграфическим почерком, которому давным-давно научилась у любимой Маргуазы. Мне причиняет неописуемую боль сообщать тебе эту недобрую весть, однако забота о благополучии Британии требует, чтобы я предупредила тебя. Возможно, так проявляется наследственное безумие, но Моргана совершенно лишилась рассудка. Она тайно уговаривается предательски отдать Гэлуиддел далриаданским ирландцам.
Я сама, своими ушами слышала, как она обещала трон Гэлуиддела Медройту — ценой измены тебе и всей Британии. Однако не сама измена огорчает меня так сильно, но то, в какой форме она свершается. Он должен для этого жениться на принцессе ирландской крови — и стоит этому брачному союзу состояться, как он пригласит к себе ее далриаданскую родню в качестве федератов.
Одна мысль об этом ранит мое сердце, ибо я верю в то, что Моргана искренне полагает, что это безумие совершается во благо. Мне же совершенно ясно, что далриадане сполна воспользуются нашими трудностями на юге и вторгнутся к нам всеми своими силами, едва она заключит этот безумный союз. Молю тебя, ради блага Британии скачи в Кэр-Бирренсуорк и останови ее, покуда она не причинила непоправимого вреда.
Письмо это я поручу передать тебе в руки одного менестреля; самой же мне необходимо как можно поспешнее вернуться в Глестеннинг-Тор, дабы готовить его к обороне — ибо случись саксам прорвать наши ряды у Кэр-Бадоникуса, и следующей же целью их станет Тор. Молю тебя также не судить Моргану слишком строго, ибо я полагаю, потрясение от смерти любимого мужа стало причиной помрачению ее рассудка. Обращайся с ней бережно, но останови это безумие, покуда не поздно еще для Гэлуиддела и всей Британии. Остаюсь твоя покорная слуга, Ковианна Ним из Глестеннинг-Тора.
Она осторожно подула на последние строчки, вылила остаток чернил в ночной горшок и тщательно вымыла маленькую стеклянную чернильницу, прежде чем убрать ее обратно в сумку вместе с пером и перочинным ножичком. Потом аккуратно сложила пергамент конвертом, капнула на письмо воском со свечи и приложила к нему перстень с геральдической эмблемой Глестеннинг-Тора: лабиринтом с мечом посередине. Покончив с этим, она задула свечу и с довольной улыбкой полюбовалась на свою работу. С негромким смехом она сунула письмо в рукав платья и отправилась на поиски менестреля, которому, как ей казалось, можно доверять. Она уже пользовалась его услугами раз или два, и он исполнял ее пожелания именно так, как она от него хотела. При виде ее взгляд его вспыхнул что сигнальные огни в Белтейн.
— Ковианна Ним!
Она позволила ему поцеловать ей кончики пальцев.
— Брикрью, мне нужно, чтобы ты доставил эту записку Арториусу после моего отъезда. Только не неси ее ему прямо сейчас. Я попробую еще проверить как следует то, что я там ему написала. Если я не свяжусь с тобой до следующего полнолуния, значит, изложенное там верно, и Арториус должен узнать об этом.
Она передала ему маленький конверт, а вместе с ним — маленькую, блеснувшую золотом монету. Золотой римский аурий с портретом последнего императора запада, Ромула Августа. Спустя четверть века после последней чеканки золотые римские монеты все еще обращались в землях распадающейся империи, в том числе и таких далеких, как Британия. Даже беспорядки, гражданские войны и вторжения варваров, захлестнувшие, казалось, весь мир, не в состоянии были остановить оживленную торговлю.
Ковианна, выросшая в клане мастеров, умевших также и выгодно торговать своим товаром, знала ценность этих монет почти с пеленок. За прошедшие с тех пор годы она собрала неплохую коллекцию римских монет, которым время от времени находила весьма выгодное применение. Поэтому, держа двумя пальцами блестящий золотой кружок стоимостью в добрую сотню серебряных сестерциев, то есть вдвое дороже золотого солидуса Константина Великого, и увидев алчный блеск в глазах менестреля, она поняла, что тот всецело в ее руках.
— Исполни все так, как я тебе сказала, — мурлыкнула она, — и ты получишь вот это. Только не проболтайся об этом хоть единым словом кому угодно, пусть даже друзьям-менестрелям или подружке, — отдай это Арториусу лично в руки и получишь и это, и еще такие же. Много таких. Получишь, когда отдашь письмо Арториусу и привезешь его ответ мне в Глестеннинг-Тор. Только скачи как ветер, ибо время тогда будет на вес золота. — Говоря, Ковианна не забывала крутить монету в пальцах, наслаждаясь неприкрытой алчностью во взгляде менестреля. Наигравшись вдоволь, она без предупреждения кинула ему монету.
Он поймал ее на лету, как голодная собака — кость, и повертел ее перед глазами.
— Клянусь хоть Афаллахом, хоть Христом, я отдам это письмо лично в руки дукс беллорума и ничьи другие, пусть даже для этого мне придется скакать через море в Авалон и обратно. — Он сунул монету в поясную сумку и протянул руку за письмом. — Значит, если я ничего другого не услышу от тебя, в полнолуние все так и сделаю.
Вполне удовлетворенная этой реакцией Ковианна отдала ему письмо, и оно исчезло у него в рукаве.
— Сделай это для меня, не привлекая ничьего внимания, и будешь вознагражден по заслугам.
— Всецело к твоим услугам, — поклонился он.
Ковианна оставила его весело насвистывать что-то, а сама собрала свои сумки, отнесла их через дорогу на конюшню и отдала слугам, чтобы те приторочили их к ее седлу. Возвращаясь на улицу, она едва не столкнулась в дверях с Эмрисом Мёрддином.
