Ну, сколько еще нам держать на весу этакую тяжесть? Хорошо – зима. А если бы лето? Тут весь потом изойдешь…
Я покосился на Тьёрви (этому – хоть бы что), потом – вверх, на мощные ворота и уходящие ввысь белые башни…
Да, не хотел бы я штурмовать это фортификационное сооружение.
Штурмовать не пришлось. Ворота открылись.
Да не просто открылись. Навстречу «скорбящим» северным мореплавателям вышел лично епископ в лучшем из своих прикидов. А за епископом – вся его католическая братия: в сверкающих ризах, с распятиями, свечами и прочими атрибутами культа. Думаю, умри их собственный граф, ему не оказали бы больших почестей.
Вот так, в торжественной тишине, процессия двинулась к собору, постепенно обрастая новыми участниками.
К тому моменту, когда гроб с «усопшим» был поставлен перед хорами и началось отпевание, мы, то бишь соратники «покойника» уже были в значительном меньшинстве. На каждого викинга приходилось по меньшей мере десятеро местных. Собор был полон. Здесь собралась вся знать и все «лучшие люди» города. Никто не пожелал пропустить главное шоу нового года.
Надо признать – красивый получился ритуал. Мощный. Я аж заслушался.
Мои коллеги по профессии – тоже. Скандинавы вообще неравнодушны к искусству. Многие даже прослезились.
Пока шло отпевание, мы помалкивали и наслаждались представлением.
Но когда, согласно расписанию, пришло время опускать гроб в могилку в полу одного из нефов, «безутешный» родственник «покойника» Бьёрн Железнобокий подал знак, и представление началось.
Настоящее представление.
Нас, конечно, было немного. Зато мы были крепкими парнями и с лужеными глотками. Так что, когда мы все разом отчаянно завопили и полезли вперед, распихивая толпу, не заметить это было трудно.
Орали мы одну-единственную заученную фразу. По-итальянски. Фраза эта была: «Не опускать гроб! Нельзя опускать гроб!..»
Местные, мягко говоря, удивились. Но еще больше они удивились, когда только что опущенная крышка гроба с треском взлетела вверх, и изумленным взорам италийцев предстал живой и здоровый Ивар Рагнарссон.
Сюрприз!
Великолепный прыжок – и старина Бескостный оказался рядом с разинувшим рот епископом.
Взмах клинка – и на драгоценный епископский молитвенник хлынула кровь новоиспеченного христианского мученика.
А мгновением позже брошенный Хальфданом топорик врубился в изумленное лицо графа.
Итальянцев было значительно больше. Но профессиональных вояк – от силы процентов двадцать. Да и то лишь треть из них – при оружии. Храм все-таки…
То ли дело – мы. Я, например, принес оружие под плащом, уверенный, что никто не станет меня обыскивать. И немедленно приголубил потянувшегося к мечу итальянского «офицера». Другие норманы тоже клювами не щелкали – похватали «дары» и тут же пустили в ход.
Не скажу, что итальянцы сдались без сопротивления. Кое-кто рыпался… Но мы были намного круче. Вдобавок – в боевых доспехах, а не в той ерунде, которую тут принято носить по праздникам.
Около минуты потребовалось, чтобы порубать в капусту графскую гвардию. Затем – перестроение и привычная по Франции работа с толпой.
Тех, кто оказывал сопротивление, убивали. Увы, не только их. Рубили и тех, кто растерялся или замешкался, вовремя не сообразив, чего хотят страшные норманы.
Вошедшие в боевой раж викинги превращались в настоящих мясников. Ор в храме стоял такой, что аж уши закладывало.
Мое место в общей диспозиции было почти традиционным – у главного входа в храм. Задача: никого не выпускать. Не такая уж трудная, учитывая, что двери заперты. Я стоял справа. В центре – Ольбард. По левую руку от Ольбарда – старина Тьёрви.
Выбраны на почетную роль привратников мы были исключительно благодаря хладнокровию. Верховные вожди не сомневались, что ни один из нас не покинет пост, увлекшись резней.
Я и не увлекся. Голов не рубил и кишки не выпускал. Так, порезал нерадикально пару-тройку аристократов с дефектом зрения. После небольшого кровопускания зрение восстановилось, и бедолаги сумели увидеть между собой и дверью меня.
Им повезло. Резню мои братья-викинги устроили кошмарную. Как всегда.
Пленников, впрочем, тоже набралось немало. Тысячи полторы. Как только их оттеснили подальше от входа, мы открыли двери храма. И рванули к воротам города.
Дорога от храма к главным городским воротам – прямая и достаточно широкая. Десять минут – и мы были бы у цели…
Не вышло.
Три сотни норманов (часть осталась снаружи – сторожить пленников) – большая сила. Но не радикальная. Городской гарнизон – куда многочисленнее. И, как оказалось, находился в полной боевой. Такой приказ был отдан покойным графом. На всякий случай.
Резня в храме длилась не очень долго, но достаточно, чтобы снаружи заподозрили нехорошее. Штурмовать собор италийцы не рискнули, но подтянули войска.
Викинги – великие воины. Атаковать ощетинившийся копьями строй численно превосходящего противника? Почему бы и нет?
Но не в данном случае. Дело не в том, что нас – существенно меньше. Куда неприятней отсутствие подходящего вооружения. Ни щитов, ни длинных копий, ни метательного оружия…
…А вот размещенные на господствующих высотах итальянские стрелки вряд ли страдают от дефицита боеприпасов. Более того, кто-то даже озаботился подтянуть легкие орудия. Потомки древних римлян еще помнили кое-что из военной тактики предков.
Словом, поверх италийских щитов на нашу ударную группу с интересом смотрел толстый северный лис.
Но это я так подумал (и приготовился к самому нехорошему), а у наших лидеров было другое мнение.
«Чудесно оживший» Ивар Рагнарссон спокойно выступил вперед, демонстрируя пустые руки…
И начались переговоры.
Вот тут-то и выявилась роковая слабость местного менталитета в сравнении с моральным кодексом викингов.
Будь на месте итальянцев тот же Ивар, он бы не сомневался ни секунды. Если ты сильнее – бей! Заложники? Какие нафиг заложники? Вот перед нами практически вся верхушка вражеского войска! И отличная возможность взять ее в плен! Так за чем же дело стало? Ах, снаружи ошиваются еще несколько тысяч головорезов? Ну так пусть себе ошиваются. Они – снаружи, мы – внутри. Стены крепкие. Вот пусть снаружи и останутся. А вздумай какой-нибудь ярл (чисто фантастическая ситуация!) предложить открыть ворота ворогу лишь потому, что его сынок или дочка угодили к неприятелю в плен, вот бы его, ярла, дружина удивилась! И, пожалуй, подумала, что у ярла что-то не то с головенкой, если бы ярл немедленно не зарезал шантажиста.
