При советской власти историки, называвшие себя марксистами, изображали историю царской России в мрачных красках. Это понятно: требовалось оправдать свержение царизма. Только со второй половины 1930-х годов, когда Сталин стал диктатором, положение начало меняться. Он понимал, что патриотизм предполагает любовь к Отечеству, а не только к существующему государственному устройству.
Сказано русским философом, вынужденным эмигрантом Сергием Булгаковым: «Родина есть священная тайна каждого человека, так же как и его рождение. Такими же таинственными и неисследованными связями, которыми соединяется она через лоно матери со своими предками и прикрепляется ко всему человеческому древу, он связан через родину и с матерью-землей, и со всем Божьим творением. Человек существует в человечестве и природе… Нужно особое проникновение, может быть, наиболее трудное и глубокое, чтобы познать самого себя в своей природной индивидуальности, уметь полюбить свое, род и родину, постигнуть в ней самого себя, узнать в ней свой образ Божий…»
Не следует понимать последнюю его мысль примитивно: мол, атеистическая советская власть не позволяла человеку узнавать в себе образ Божий. Ведь дело в том, во что человек верит, как он живет, как относится к ближним и дальним, к Родине.
«Есть у революции начало…»Была советская песня с такими словами, имеющими продолжение: «…нет у революции конца». Мысль верная. Обычно имеется более или менее определенная дата государственного переворота. Когда он завершен, указать затруднительно.
С Февральской буржуазной революцией не было покончено в октябре. Приход к власти большевиков и левых эсеров означал лишь начало социалистического переворота. Ленин не предполагал, какими страшными будут его последствия. Хотя уже после корниловского мятежа слышались предупреждения об опасности гражданской войны.
Эсеровская газета «Речь» 7 сентября поместила резолюцию Ростовского-на-Дону комитета партии народной свободы, где говорилось: «Всякое выступление против Временного правительства и возвещенной им программы ближайшей деятельности является актом контрреволюционным. Дальнейшее углубление революции ведет к разрушению хозяйственной и культурной жизни и угрожает гражданской войной. Комитет убежден в том, что гражданская война может смести все завоевания революции и поглотить в потоках крови нашу молодую, неокрепшую свободу, а потому полагает, что энергичный протест против углубления революции, продиктованный несбыточными социалистическими утопиями, необходим в интересах спасения завоеваний революции».
В ответ газета «Рабочий путь» опубликовала статью Ленина «Русская революция и гражданская война». Он признал: положено начало гражданской войны, в которой пролетариат показал «силу, сознательность, почвенность, рост и упорство». Буржуазия ничего подобного не обнаружила, даже с помощью своих капиталов, и обречена на поражение.
«Говорят о "потоках крови" в гражданской войне… — продолжал он. — Эту фразу повторяют на тысячи ладов все буржуа и все оппортунисты. Над ней смеются и будут смеяться, не могут не смеяться после корниловщины все сознательные рабочие». Он упомянул о «морях крови», пролитой в империалистической войне, сравнения с которыми не выдерживают «потоки», неизбежные в междоусобице. Завершил статью так:
«Не пугайте же, господа, гражданской войной: она неизбежна, если вы не хотите рассчитаться с корниловщиной и с "коалицией" теперь же, до конца, — то эта война даст победу над эксплуататорами, даст землю крестьянам, даст мир народам, откроет верный путь к победоносной революции всемирного социалистического пролетариата».
Что же в прогнозах Ленина оправдалось, а что оказалось либо заблуждением, либо полемической агиткой?
В сражениях Гражданской войны жертв было действительно меньше, чем в империалистическую. Однако мирное население пострадало чрезмерно: около 15 миллионов погибли от эпидемий, голода, белого и красного террора. Настоящая народная трагедия! Кто был в ней виноват? Принято теперь обвинять Ленина и большевиков. Но можно ли однозначно смоделировать события, которые произошли бы без их участия? А если бы тогда Россия как самостоятельное государство перестала существовать?
Власть Временного правительства была слаба; страну могла охватить смута с постоянными местными бунтами. Недовольство империалистической войной было слишком велико; дезорганизация действующей армии, несмотря на улучшившееся снабжение боеприпасами, грозила серьезными поражениями… Бесспорно другое: в том, что произошло, проявлялись не столько воля и желание Ленина и его сторонников, сколько действие объективных исторических факторов.
Надежды на мировую революцию (если они к тому времени у Ленина были искренними) не оправдались. Рабочие многих стран поддержали социалистическую революцию в России, и это помогло ей устоять под напором Антанты. Социалистические преобразования продолжались подчас насильственными революционными методами. Процесс завершился принятием в декабре 1936 года Конституции СССР, которую прежде называли Сталинской (он возглавлял конституционную комиссию). После этого можно было утверждать: Октябрьский переворот 1917 года, начавший социалистическую революцию, завершился.
Однако победа была, как показали следующие полвека, не окончательной. Произошла вторая буржуазная революция, «сверху». Ее организовала значительная группа представителей разных социальных слоев, зараженных буржуазной идеологией. Инициаторами, вдохновителями и исполнителями были номенклатурные работники партийного и государственного аппарата, культуры и пропаганды, КГБ и армии, торговли, а также так называемые цеховики, представлявшие криминальную экономику. Поддерживали всех зарубежные враги России.
У Февральской буржуазной революции было продолжение, проявившееся через семь десятилетий. Такой срок выглядит длительным в обыденном масштабе времени. Для общества, государства он невелик.
Несломленная сила российской буржуазии, не окрепшей в условиях царской власти, проявилась вскоре после Октябрьского переворота. Большевикам пришлось ввести новую экономическую политику — переходную форму от военного коммунизма (его А. Богданов называл казарменным) к «государственному капитализму» (такую формулировку использовал Ленин). Трудным этапом стала коллективизация. Как признавался позже Сталин, ему тогда было тяжелей, чем во время войны. Исследования историков и экономистов показали: этот этап был необходим.
