— Вы, вероятно, самый необыкновенный врач в России, Николай Владимирович! — с восхищением глядя на Даля, произнес после некоторой паузы Борис.
— Если хотите знать правду, — ответил смеясь Даль, — в России есть сейчас врач, мне посчастливилось быть с ним знакомым по сотрудничеству в «Медицинском вестнике», в сравнении с которым ваш покорный слуга покажется в лучшем случае неумелым мальчиком-студентом первого курса медицинского факультета. Отечественная медицина грядущих веков едва ли увидит равного ему врача — такие, как он, являются раз в несколько столетий… И, дорогие, милые мои дети, этот человек находится сейчас в очень большой опасности.
«Яков Христофорович!
Срочно зайдите к тов. Дзержинскому».
Петерс в сердцах смял записку.
Разумеется! Дня не прошло по приезде в Москву, а сукину шляхтичу история известна уже во всех подробностях… История — скверней некуда. Если бы порученное дело провалил таким позорным образом начинающий чекист — десять против одного, что кончилось бы трибуналом… А тут, на потеху честному народу, оскандалился зампред ВЧК, и еще как оскандалился…
И уж во всяком случае, Петерсу не хотелось говорить об этом провале с предом…
Как и многие другие, Петерс старался по возможности избегать личных контактов с Дзержинским, подсознательно отвращаясь от того отсутствия живого эмоционального взаимодействия в общении, которое всегда угнетало собеседников преда. Попытки войти в это естественное взаимодействие всегда отскакивали от какой-то невидимой стены, окружавшей Дзержинского. Подтянутый, всегда бесстрастно ровный в общении, он, казалось, не страдал от отсутствия дружеской близости с товарищами по работе. Большевики, знавшие преда еще по подполью, и только-только проклюнувшиеся из совпартшкол «молодые кадры» ощущали эту невидимую «стену» в общении с Дзержинским одинаково — разницы не было никакой. Общение с Дзержинским было втайне тревожаще-неприятно даже давно знавшим его людям, тем более — разъяснения по поводу допущенных ошибок… Но другого выхода не оставалось.
— Звали, Феликс Эдмундович?
— Да, Яков Христофорович. Меня интересуют реальные обстоятельства прецедента в Ташкенте. Должен отметить, что имеющиеся у меня сведения выглядят… просто неправдоподобно, Яков Христофорович.
— Очень может быть, очень может быть, Феликс Эдмундович… Только объяснять мне нечего, убейте меня — сам ничего не понимаю…
— Как же так, товарищ Петерс?
— И на старуху бывает проруха: вон Вы-то как доверились тогда понапрасну этим сукиным детям эсерам, а, Феликс Эдмундович? Всякое ведь бывает, лучше всего — забудем-ка мы с Вами эту историю…
— Но и, разумеется, позаботимся о том, чтобы нелепыми слухами не компрометировать организацию. Думаю, что за распространение нелепых слухов о Вашей поездке в Ташкент необходимо строго наказывать, не так ли, Яков Христофорович?
— Совершенно с Вами согласен, Феликс Эдмундович.
От одуряющей жары спасал только зеленый чай — действительно приятнейшая вещь: обжигающе горячий, крепкий, со своеобразным запахом…
— Ну духота… Как в бане тут у вас, товарищ Зуркин. — Полномочный представитель ВЧК в Туркестане Яков Петерс отставил полосатую яркую пиалу. — Есть материалы какие-нибудь по этому делу?
— Да вот, товарищ Петерс. — В восточном, юношески чистом лице собеседника зампреда проступил румянец смущения. — Я собрал тут кое-какие материалы, но не знаю…
— Давай-давай, парень, выкладывай, поглядим! — ободрил Петерс. — Я так понимаю, что основное сопротивление живоцерковникам идет от этого попа Воино-Ясенецкого…
— Совершенно верно, товарищ Петерс. Причем — налицо сговор с московскими попами… Удалось установить, что какое-то очень высокопоставленное лицо из Москвы прибывает в Ташкент и, ни с кем не видясь, сразу отправляется в городскую больницу…
— Что за черт?! Почему в больницу?
— К Воино-Ясенецкому.
— Он что — болен?
— Нет… Вы не знаете еще? Ведь Воино-Ясенецкий — главный врач городской больницы.
— Поп — и врач?
— В том-то и дело, товарищ Петерс, что Воино-Ясенецкий еще несколько месяцев назад не был никаким попом! Это после этого странного визита из Москвы он на следующее утро пришел на работу не в пиджаке, а в рясе. Весь персонал отпал… А он — как ни в чем не бывало оперировал до конца рабочего дня… А потом, сразу из больницы, отправился прямиком к главному собору.
— Как, у вас главный собор не закрыт?!
— Был закрыт. Замок висел — пудовый. Так он взял этот замок — голыми руками — раз, и нету… Вошел в собор, ну и несознательная часть населения — за ним… Набились, яблоку упасть негде. И начал служить — всю службу — один. После службы — проповедь самого реакционного содержания. Кто, мол, пойдет к живоцерковникам — отлучу! И что-то еще насчет морали…
— Так… Типичный Тихоновский ставленник. Как ситуация сейчас?
— У живоцерковников — шаром покати. Не идут: Воино-Ясенецкий запретил.
— Неплохо… При советской власти — в городе завелся полновластный диктатор… Очень хорошо! Надо думать, он и прежде, до того, как попом стал, был замечен в контрреволюционных настроениях?
— Неоднократно. У него, например, в операционной висит икона. Естественно, было распоряжение снять. Сняли. Приходит Воино-Ясенецкий на работу — иконы нет. Так что он тогда делает? «Я, — говорит, — как главный врач, отказываюсь в такой операционной оперировать сам и запрещаю всем хирургам». Полдня проходит — все операции прекращены…
— Ну распоясался докторишка! И что? Стал-таки оперировать без иконы?
— Нет… Во второй половине дня привезли жену товарища Волгина, с тяжелым случаем… Необходима была срочная операция. Понимаете, если его и расстрелять — жену товарища Волгина этим не спасешь… Пришлось повесить обратно.
— М-да… Как же это получается — почему он до сих пор не у вас? Почему нужен мой приезд для того, чтобы забрать этого попа?
— Он незаменимый хирург.
— Незаменимых людей нет, Зуркин… А какой он там хирург — это еще надо разобраться… Пожалуй, и начнем с допросов врачей.
Худощавый молодой человек лет двадцати трех— двадцати четырех в белом парусинковом костюме. Лицо бледное, нервное. Светлые волосы, голубые глаза Тонкие музыкальные пальцы.
— Эттор Дмитрий Осипович? Студент-медик, проходите стажировку в городской больнице?
— Совершенно верно.
— Нас интересует Ваше мнение о главном враче больницы.
— Мое мнение? Это, знаете ли, забавно.
— Без интеллигентских штучек! Отвечайте четко и ясно. Что представляет из себя Валентин Воино-Ясенецкий как врач?
