class="p1">Людей здесь было не очень много.
Из-за особых мер безопасности большого скопления уличных зевак в центре не наблюдалось. Тем более, что салют же шел сразу на тридцати площадках, перекрывая всю столицу полностью. И ехать в центр ради него не требовалось.
Это был салют победы.
Салют, который говорил — Второй мировой войны не будет. И, как следствие, Великой Отечественной. А вместе с ними и тех чудовищных жертв, той чудовищной цены, которую заплатил Союз за выживание своих народов…
Михаил Васильевич смотрел на этот салют и ему одновременно и радостно, и грустно. Радостно от того, что удалось в достаточно сжатые сроки разрулить тяжелейший кризис и выйти из всей этой истории победителем. А грустно…
Беда была в том, что серьезных врагов не осталось. И, по большому счету, до конца своей жизни ему — генеральному секретарю Советского Союза — придется лишь командовать «строительством домиков». Да, дело полезное, но скучное и нудное. И, учитывая снижения накала угрозы, в старом, крайне напряженном режиме, уже не погоняешь людей.
Война выиграла.
Большая, сложная, геополитическая.
И они это понимали или хотя бы чувствовали. Все они, кто хоть что-то смыслил в политике, осознавали — в ближайшие годы никакой серьезной войны не будет. А скорее и в ближайшие десятилетия. И расслаблялись. От чего Фрунзе и становилось грустно. Люди на глазах обмякали. Да и армия… его пугала ее перспектива. Ведь армии, чтобы она не превратилась в сброд, красящий газоны и строящий дачи генералам, нужна война. Регулярная. Пусть маленькие войны, но, чтобы встряски, чтобы она работала по профилю. Потому что армия без войны превращается в пародию на саму себя…
Он то еще ладно.
Он понимает, что нужно делать. Но ему тут 46 лет и сколько он еще проживет — не ясно. Человек ведь смертен. Причем смертен внезапно. Так что критическим важным вопросом становилось нахождение приемника. Человека, который не просто подменит его на посту генерального секретаря, а продолжит его дела. Что крайне сложное дело, с которым мало кто справлялся в истории человечества…
— Впрочем, это все потом. А сейчас — победа… праздник… — грустно прошептал про себя Фрунзе, пытаясь изобразить на лице веселье. Ну хоть как-то.
Сложная proxy-война завершилась полным разгромом неприятеля. На всех направлениях. Как военных, так и дипломатических. И Советский Союз сумел воспользоваться плодами этой победы. Чего обычно в прошлом России случалось не часто. Военно-политическое руководство страны часто не умели конвертировать внешние победы в политические и экономические преференции. Увы… но вот этот раз — про это направление не забыли.
Финляндия подписала полную и безоговорочную капитуляцию, после чего вошла в состав Российской народной республики как три губернии. Без автономий. Да, возможно это и спорное решение, но Михаил Васильевич именно такой исход обещал Маннергейму в случае, если не получится договориться по-хорошему.
Пугал, понятное дело.
Но слово-то дадено. Так что, надо выполнять. Иначе на будущее верить не станут. И подумают, будто бы все обойдется.
Латвия, Литва и Эстония в свое время получали предложения аналогичные финским. И также проигнорировали их. Поэтому вошли в состав Российской народной республики как одна Ливонская губерния. И также без всяких автономий.
На фоне победы удалось прийти и к полному взаимопониманию с Пилсудским. То есть, прекратить раскол Польши. Которая теперь воссоединилась через вхождения западных провинций в состав Польской народной республики — конфедерата Советского Союза.
Колумбия и Куба провели, наконец, свои референдумы и вошли в состав Союза как конфедераты… А потом была проведена Московская конференция, на которой Турция подтвердила свое участие в Организации добровольной коллективной безопасности, созданной Союзом. И Таможенном союзе. Швеция же, Норвегия, Дания, Пруссия, Чехословакия, Монголия и Синьцзян в них вошли. Кто-то добровольно вроде Пруссии или там Монголии. А кто-то и будучи поставленным перед очень непростым выбором.
В частности, Дании, Швеции и Норвегии Михаил Васильевич открытым текстом сообщил, что или они входят в состав военного и экономического союза, или им конец. Совсем. Полный. Он не собирался им прощать того, что они опосредованно участвовали в войне против него.
Да, не объявляя войну.
Да, ни один из солдат на нее не пришел.
Да, их оружие в советских солдат не стреляло.
Но эти страны предоставляли свои территории для размещения враждебных Союзу контингентов. Которые атаковали с этой нейтральной территории. Отходя на нее в случае опасности.
Это даже хуже, чем открытое объявление войны.
Учитывая то, что с Францией Союз договорился, а Великобритания отползала из этой войны калекой, надеяться на успех в такой войне ни Дания, ни Норвегия, ни Швеция не могли. Противостоять ни советской армии, ни советскому флоту, ни авиации они не могли даже в теории. Даже сообща. Их бы просто размотало. А урок Финляндии убедил их в желательности принимать предложения, предлагаемые «по-хорошему…»
Там же, на Московской конференции, был подписан договор о передачи датского острова Лесё в Каттегате под создания советской военно-морской базы. Всего. По сути навсегда. С правом экстерриториальности. Дабы обеспечивать концепцию совместной защиты Датских проливов. По аналогии с Черноморскими. Для этих целей передавались и кое-какие другие земли. Такие как острова Ландскруна, Борнхольм и Готланд. А в город Берген и его окрестности жертвовался норвежцами для организации хорошо укрепленной главной военно-морской базы Советского Союза в Северном море…
Из маленьких бонусов, что прошли совсем незамеченными, стало подписание договора между Россией и Норвегией о статусе Шпицбергена. Который полностью и всецело отходил Москве. Осло даже не пыталось противиться этому вопросу, понимая, что еще хорошо отделались. Считай — мимо настоящей ответственности пронесло.
Также тихо и как-то даже буднично прошел раздел Румынии, прекратившей свое существование. Ее разделили. Разобрав на части и упразднив эту политическую химеру.
Война закончилась.
Да здравствует война!
Ведь мирная борьба куда сложнее вооруженной. В ней легче скурвиться и сломаться. И теперь обновленному Союзу предстояло вести принципиально более тяжелые кампании. За успех в мирной жизни, не растеряв при этом способностей быстро, жестко и решительно защищаться…
1931, декабрь, 24. Лондон
Люди спали, когда прогремели эти взрывы.
Почти одновременно в разных концах города.
Великобритания ждала ответного удара. Все военно-политическое руководство страны было уверено — Фрунзе ответит. Он не простит и не забудет. Ничего и никого. Поэтому готовились. И защищали как могли все свои ключевые объекты. Те, которые таковыми считали.
Они предпринимали самые беспрецедентные меры безопасности.
Никогда в истории островной державы не было таких.
Почти все руководство сидело едва ли не в бункерах.
Полиция, усиленная армейцами, удерживала
