Японцы ошиблись в главном — они рассчитывали на Красную Армию времен Халхин — Гола, но не на полк элитной морской пехоты, пусть и неполного состава, с опытом Великой Отечественной войны и оснащением образца 1945 года. И этой ошибки оказалось достаточно.
Морские разведчики Ту-2Р провели аэрофотосъемку японских позиций — и уже 4 июня штаб 2–го авиакорпуса получил точное целеуказание. Дальше была обычная боевая работа по Уставу.
Утром 5 июня японскую пехоту, окопавшуюся на Камышовом перевале, навестили наши штурмовики, прилетевшие с аэродромов подскока. Затем их сменил полк Пе-2И, разбомбивший и дзоты, и артиллерийско — минометные позиции. Следующим 'номером концертной программы', подготовленной нашими воинами для самураев, стала артиллерийская подготовка, проведенная полковым дивизионом буксируемых орудий — 6 немецких 150–мм мортир и 18 наших 120–мм минометов, огонь которых корректировался тремя экипажами авиационной разведки, методично перепахали то, что еще осталось целым в японской обороне после поработавших на славу летчиков. И только после этого выжившие японские солдаты и офицеры услышали 'Полундра!' — и увидели поднявшихся в атаку морских пехотинцев 2–го и 3–го батальонов, поддержанных танками Т-54 и легкими самоходками. Боя не было — лишь методичное уничтожение японцев. Еще уцелевшие пулеметы только успевали дать по одной, редко по две очереди — и на их позиции прилетал снаряд или мина самоходки. Японцев прижимали к земле пулеметно — автоматным огнем, не давая поднять голову, и забрасывали гранатами. Через полчаса все было закончено — Камышовый перевал был взят.
Бой у Чертова моста был еще короче — и значительно проще по замыслу. Никаких тактических изысков не было, да и в них не было никакой необходимости — просто на прямую наводку были выведены две СУ-54–150, которые расстреляли осколочно — фугасными снарядами пулеметные и минометные позиции. Их сменили четыре ЗСУ, огнем своих счетверенных 20–мм автоматов прижавшие японцев к земле — а, тем временем, за огневым валом, поставленным минометчиками, в атаку пошла инженерно — штурмовая рота полка. Через неполных 20 минут и мост, и тоннель были взяты.
К 14.00 2–й полк вышел к станции Футомата. Там повторилась история Камышового перевала — сначала массированная атака авиации, потом — методичный огонь мортир и полковых минометов дивизиона буксируемой артиллерии, корректируемый авиационными разведчиками. Потом последовала атака морской пехоты, вслед за огневым валом, на уже подавленную японскую оборону. Тут, впервые на Сахалине, был замечен перелом в настроении японцев — они еще пытались отбиваться, но у многих ожесточенность сменилась обреченностью, произошел моральный надлом, не путать с трусостью, это другое явление. Впервые было довольно много сдавшихся в плен солдат — почти сотня человек.
Поздно вечером 5 июня передовой отряд 2–го полка, состоявший из инженерно — штурмовой роты и 1–й роты 2–го батальона, усиленных батареей СУ-54–150 и двумя ЗСУ, захватил станцию Осака, после символической перестрелки с местными ополченцами. С японской стороны было сделано несколько выстрелов из винтовок — в ответ последовала очередь из ЗСУ, и наскоро выученное по разговорнику слово 'Сдавайтесь' через морской жестяной рупор; командир роты морпехов после рассказывал, что по привычке он сначала прокричал японцам "Хенде хох!".
Далее был марш на Тойохару (ныне Южно — Сахалинск). По пути морские пехотинцы соединились с воздушными десантами из состава ОМСБОН НКВД и ВДВ, высаженными 3 июня, для захвата мостов и тоннелей. Примечательно, что японцы не предприняли ни одной серьезной попытки отбить захваченные объекты — в контратаках, легко отражаемых десантом, участвовал максимум взвод, усиленный ополченцами. При том что гарнизон Тойохары, по сведениям разведки, насчитывал два батальона полного состава, и многочисленное ополчение — город был и административным, и экономическим центром японского Сахалина, его главным транспортным узлом.
Самураи хорошо подготовились к обороне — город находился на равнине, в окружении сопок, на которых и сооружались десятки дзотов, дополненные траншеями, на подступах были завалы и минные поля. На улицах также строились баррикады, в каменных зданиях оборудовались огневые точки. Имелась неплохая (для японского уровня) противотанковая оборона — помимо штатной батареи 37мм пушек в каждом батальоне, еще три батареи 75мм зениток были выставлены на прямую наводку. Конечно, против Т-54 или самоходок на его базе эти орудия были малополезны — но для легких "ос", ЗСУ и бронетранспортеров они представляли реальную угрозу. В наличии было и ПВО, помимо вышеназванных зениток, по нашим авиаразведчикам велся огонь из 20мм "эрликонов" и крупнокалиберных пулеметов.
Надеялись ли японцы выстоять? С учетом близости к Метрополии, 150 км до Хоккайдо, вполне возможно — ведь держался же восемь месяцев осажденный Севастополь? Но даже простая задержка здесь на неделю грозила срывом нашего плана. Расчет самураев был понятен — наш десант далеко оторвался от баз снабжения и аэродромов на нашей территории, истратил боеприпасы. Снова японцы меряли противника по себе, или учитывали прошлый опыт, не видя изменений. А ведь при разработке плана операции, штаб ТОФ использовал японский же принцип, блестяще реализованный в декабре сорок первого на Филиппинах и в голландской Ост — Индии — "наступление есть перенесение линии действия авиации вперед"!
Японцы располагали на Сахалине развитой аэродромной сетью. Так, авиабаза Кимисикука имела летное поле размерами 1500 х 1500 метров, две бетонные полосы, бетонные же рулежные дорожки, бензохранилище, оборудованные крытые стоянки (капониры) для сорока самолетов, военный городок, могущий вместить личный состав двух авиадивизий, подведенную железнодорожную ветку и асфальтовое шоссе. Авиабаза Найро имела две асфальтовые полосы, длиной в 1200 и в 960 метров, металлические ангары, ремонтные мастерские. Авиабаза Тоехара, используемая для гражданских перевозок из Японии, могла принимать "Дугласы" и бомбардировщики, имела полосу в 1200 метров и ангары. Все эти базы были захвачены советскими войсками — хотя часть имущества и запасов была уничтожена или повреждена, взлетные полосы вывести из строя японцы не успели. А еще утром 4 июня в порту Маока началась разгрузка транспорта, где среди прочего имущества были металлические настилы для полевых аэродромов. И с середины дня 4 июня два саперных полка и три БАО уже работали, на бывших японских авиабазах и вновь оборудуемых полевых аэродромах для 8–й гвардейской штурмовой авиадивизии 1–го гвардейского авиакорпуса 2–й ВА. Ремонтное оборудование, запчасти, моторы доставляли транспортной авиацией. Сложнее было с горючим (захваченный японский бензин не подходил из‑за низкого октанового числа) и боеприпасами. Но уже вечером 4 июня в Маоку прибыл конвой с грузом боеприпасов и горючего. Дальше снабжение удалось перебросить по железной дороге, используя захваченный подвижной состав, заменив японских железнодорожников на советских. Было трудно — наши машинисты не знали профиля пути, им приходилось иметь дело с незнакомой техникой, надо было принимать во внимание опасность диверсий. Но наш батальон железнодорожных войск все же справился с задачей, доставив боеприпасы и горючее морским пехотинцам 2–го полка, осаждавшим Тойохару.
