– Хорошо сработали «боги войны»! – похвалил Дубинин. – Собирайте оружие, боеприпасы, медицинские пакеты. Пакеты лежат во внутреннем кармане кителя. И документы у всех соберите, солдатские книжки. Гаврилов, Баранов, на вас грузовик – добить уцелевших, проверить двигатель. Трупы оттащить в кусты. Захаров, ты со мной! Пойдем глянем, кто в «Опеле» ехал.
К машине комиссар подходил очень осторожно, стараясь зайти сзади-сбоку, чтобы не попасть под огонь, если вдруг оживет кто-то из недобитков. Хотя, по мнению Захарова, выжить в пробитом четырьмя десятками пуль небольшом автомобильчике было просто невозможно.
Дальше все произошло настолько быстро, что летчик потом с большим трудом вспомнил подробности события: Дубинин крадучись подошел к простреленному «Опелю» и рванул заднюю дверцу, стоя так, чтобы не служить мишенью для сидящих внутри. Затем комиссар отпрыгнул от автомобиля и крикнул: «Ложись!!!», но внутри салона вспухло ярко-красное пламя, а в следующую секунду машина разлетелась на сотни кусков. Захарова отбросило взрывной волной на несколько метров, остальных просто повалило. Когда красноармейцы пришли в себя и бросились к месту взрыва, то нашли там глубокую воронку, вокруг которой были разбросаны обломки, самым крупным из которых оказался блок цилиндров двигателя, валяющийся в пяти метрах. Никаких тел, в том числе тела комиссара Дубинина, бойцы так и не нашли.
26 июня 2015 года,
Москва
И ведь как все хорошо шло! Встретил красноармейцев, а ведь пробиваться с группой гораздо лучше, чем в одиночку. К тому же еще и при транспорте оказались – большой плюс, а то ведь я уже задолбался тащить тяжеленный чемодан. И засада прошла на редкость удачно – положили десяток фрицев, сами обойдясь без потерь. Если бы не этот чертов фанатик с черно-красной ленточкой Рыцарского креста в петлице. Рыцарь хренов…
Когда я рванул дверцу «Опеля», то первое, что увидел – побелевшие от напряжения костяшки пальцев здоровенного мужика, полулежащего на заднем сиденье. На его мундире виднелось три или четыре дырки от пуль, салон был залит кровью, но эта сволочь оказалась еще жива. От сжатого до посинения кулака недобитка тянулись проводки к стоящему на полу зеленому ящику, поверх которого лежал портфель из желтой кожи. Что такого ценного было в сем портфеле – фиг знает, но взрывчатки для самоликвидатора немцы не пожалели.
Увидев меня, фриц облегченно вздохнул и разжал пальцы. Я только и успел отскочить и крикнуть: «Ложись!!!», когда мне в лицо плеснуло пламенем. А дальше – привычная кратковременная чернота, и вот я уже стою возле сплошной разделительной линии асфальтированной дороги, а на меня, истошно сигналя, несется красный «Жигуленок». Снова обратный перенос! И снова в момент наивысшей опасности. Нет, явно кто-то могущественный меня хранит…
Еще не придя толком в себя, на полном автомате, делаю пару шагов в сторону, и «Жигуль» проносится мимо. За стеклом промелькнула перекошенная, орущая что-то нецензурное, бородатая морда.
– Я тебе поору, козел! Сейчас как стрельну вдогонку! – вяло пригрозил я, оглядываясь по сторонам.
Вокруг, естественно, не оказалось ни красноармейцев, ни немецкого грузовика. Шоссе, довольно паршивого качества, пустынно в обе стороны. Вероятно, и в моем времени данное направление, соединяющее Клецк с Несвижем, таким же маленьким городком, тоже не пользовалось популярностью у автомобилистов.
Покинув проезжую часть и даже на всякий случай немного углубившись в лес, как раз в то место, где мы больше семидесяти лет назад замаскировали трофейный бронетранспортер, я решил провести ревизию. В руках у меня так и остался «Дегтярь» с почти полным диском, на поясе кобура с «Браунингом», в левом нагрудном кармане – удостоверение батальонного комиссара, а вот в правом – о, чудо! – предусмотрительно вынутый из чемодана паспорт и тоненькая пачечка денег. Дополнительный бонус – в одном кармане шаровар лежали ключи от московской квартиры, в другом – любимый складной ножик. Не то чтобы я предвидел подобную ситуёвину, но вот как-то потянулась рука… Телефон, планшет и прочие документы, в том числе и на машину, остались в далеком прошлом.
Похоже, что оружие придется оставить здесь, прикопав где-нибудь подальше в лесу. Была бы у меня машина – вывез бы, а тащить громадный пулемет (да и пистолет, что уж там говорить!) на перекладных до Москвы – просто не доеду. И без того все окружающие начнут на форму пялиться, да дурацкие вопросы задавать. Хорошо хоть, что в последние годы реконструкторское движение стало довольно известным благодаря телевидению. А то бы еще двадцать лет назад прихватили бы меня наши доблестные «органы» за шкирку и этак вдумчиво спросили: а на кой вам, гражданин Дубинин, военная форма Красной Армии?
Закопав «Дегтярь» с «Браунингом» в лесу и тщательно отметив место ухоронки, я вышел на трассу и всего лишь после получасового ожидания поймал попутку до Клецка. Причем водитель, молодой белорус, даже не удивился моему «прикиду», с ходу завалив массой специализированных вопросов: «Кому и где заказывал пошив?» и «Как добыть или сделать самому аксессуары?» вроде эмблем на петлицах и кокарды на фуражке. Вяло отбрехавшись, доехал до привокзальной площади и, без проблем купив билет до Москвы, уже через сутки был в столице. Каких-то новых изменений реальности не заметил, ну, может, кроме уж очень ухоженной городской Доски почета на главной площади Клецка. Слишком новой она выглядела. Да ведь, насколько помню, у них стараниями «Батьки» чуть ли не социализм – могла и такая традиция, как «вешать» передовиков на Доску почета, сохраниться. По пути в поезде интересных попутчиков не попалось, девайса для ныряния в Рунет тоже не было, поэтому я отсыпался за все безумные предыдущие несколько суток.
Москва встретила меня неласково: непонятки начались сразу на вокзале – милицейские патрули стояли через каждые сто метров и бдительно проверяли документы у всех прохожих. Меня они почему-то не трогали, но, только спустившись в метро, я осознал, что именно меня напрягло – патрули были именно МИЛИЦЕЙСКИМИ! В старой, постсоветской, так называемой «зайцевской» форме. Потом я осознал, что не только внешний вид милиционеров показался мне странным – привокзальная площадь была очень замусоренной, изобилующей праздношатающимися грязными гражданами «без определенного места жительства», к тому же буквально заставленной торговыми палатками, словно вернулись «лихие девяностые». Я даже подумал, а не произошел ли в небесной механике, добросовестно отправляющей меня в сорок первый год, какой-нибудь сбой, из-за чего меня вернуло не в 2015-й, а в 1995 год. Но деньги за проезд взяли без всяких лишних вопросов, а ведь за двадцать прошедших лет они несколько раз поменяли дизайн, форму и номинал.
