С другой стороны, Император работал с коллективами редакций. Холя и лелея всех журналистов, которые выказывали интерес к России. Так сказать, окружал противника с обоих флангов. Причем подход был универсален как для отечественных журналов, так и для иностранных.
К маю 1869 года он потратил уже свыше двухсот миллионов рублей серебром на формирование контролируемого присутствия в медиапространстве всех европейских государств. Но он на этом не останавливался и продолжал развиваться. Например, на базе ряда издательств он уже занимался тем, что развертывал общемировой бренд журнала «Коммерсант», который должен был в феврале 1870 года начать издаваться с регулярностью раз в две недели на русском, английском, немецком, французском, итальянском и испанском языках.
Казалось бы, довольно бесперспективное, по меркам современников, вложение средств велось методично и бесперебойно, потому как Саша отчетливо помнил, как сильно средства массовой информации влияли на общественное мнение, фактически формируя его. Можно было даже сказать, что до появления кино газеты и журналы являлись одним из фундаментальных столпов пропаганды.
Так вот. Журналисты по очереди подходили к одному из трех установленных в зале микрофонов и озвучивали вопрос, после чего Император давал свой ответ на него. Этот долгий, нудный и довольно непростой процесс перемежался фотосъемкой выступающих, панорам и прочего, дабы впоследствии снабдить журналистов хорошими фотографиями. А фоном с нескольких площадок велась видеосъемка всего действа довольно простыми черно-белыми камерами на целлулоидную пленку, как видео, так и звука, через гальванометрический фонограф. Так сложилось, что Император очень своевременно, передал сотрудникам НИИ электротехники, химии и точного машиностроения «разведданные» о совершенно новом устройстве. Вот они и постарались, тем более что целлулоид был к тому времени уже известен, как и многие другие элементы видеокамеры, так что им оставалось лишь «скрестить ежа с ужом». Конечно, все оборудование приходилось выполнять с ювелирной точностью, изготавливая поштучно, а качественная кинопленка оказалась «по зубам» только лаборантам в НИИ химии, но результат был достигнут. То есть уже двадцать семь аппаратов вели съемку коронации, торжественного шествия и празднества в течение всего дня. А несколько — продолжало съемку Красной площади и ночью.
Правда, тут стоит пояснить, что назначения странных аппаратов причудливой формы, которые забавно стрекотали и шевелились деталями механизмов, никто из непосвященных не понимал. А руководство государства и сам Император таинственно улыбались и отшучивались. Поэтому, памятуя о поразительном сюрпризе, связанном с «передачей звука на расстояние посредством проводов», общественность стала ожидать чего-то аналогичного. Ну и, как следствие, строили самые причудливые предположения. К счастью, ни одно из них не совпадало с реальным предназначением устройств, поэтому и Имперская контрразведка, и прочие службы довольно спокойно относились к подобному легкому мандражу, вызванному очередной неопознанной новинкой.
Одним из последних мазков, в полной мере завершающих «картину маслом» той встречи, стало то, что на пресс-конференции, посвященной публичному объявлению об обручении Императора с Луизой, присутствовала помимо русской, еще и шведская сторона в лице короля и главы Риксдага. При этом вели себя обе составляющие переговорного процесса не как некие независимые стороны, а как единая команда — частенько совещаясь, постоянно передавая записки, о чем-то тихо переговариваясь, иногда улыбаясь и отпуская никому не слышные шутки. Ведь микрофоны включались из пультовой комнаты только тогда, когда в этом была нужда. Общее впечатление было такое, что это старые приятели — настолько гармонично все выходило.
— Александр, — Карл пыхнул сигарой, наслаждаясь ароматным дымом, — а не поспешили ли мы с объявлением помолвки?
— У нас не было выбора. Боюсь, что венчаться и короноваться Луизе желательно до того момента, как ее живот округлится. Я не уверен, что это произойдет, но, если мы промедлим и Фортуна от нас отвернется, то…
— А вы?.. — многозначительно спросил у Императора Карл.
— Да. Ваша дочь держалась достойно, дожидаясь венчания, но нужно было вывести Риксдаг из равновесия, поэтому мы сознательно пошли на нарушение условностей. А потом я помог слухам дойти до адресатов. С ведома Луизы, разумеется. После чего провел несколько приватных переговоров с наиболее влиятельными предпринимателями Швеции, сделав им очень интересные коммерческие предложения. А дальше вы все знаете — Риксдаг пошатнулся в своем равновесии и двумя третями голосов сделал выбор в пользу заключения династического брака, а также начала переговоров об унии между нашими странами.
— Какая замечательная провокация! — улыбнулся Карл. — И ведь сработало!
— Отчасти, — задумчиво затянувшись сигарой, сказал Александр. — Вы же понимаете, что процесс оформления унии — дело весьма сложное и тонкое. Боюсь, что теперь только основные торги и начнутся. В Швеции ведь нет единства. — Император выдержал паузу, а потом прямо взглянул в глаза Карлу. — А вы сами, хотите этой унии? Ведь если говорить начистоту, то… вы фактически сдаете Швецию России. Ради чего? Что это дает вам?
— Мне? — Карл посерьезнел лицом и задумался. — Вы понимаете, Александр. Я не люблю свою жену. У нее, знаете ли, скверный характер. Да и с братом я не сильно рад общению. Причем это взаимно. Луиза — это по большому счету единственный человек, ради которого я готов даже рискнуть жизнью, если придется. Она для меня все… Я всегда мечтал, чтобы Всевышний подарил мне сына, который сменит меня на престоле. Да не просто сына, а такого, чтобы я мог им гордиться. Радоваться его успехам. Смотреть, как он, подобно моему деду — Жану Батисту, достигнет славы как на поле боя, так и в государственных делах. Но Всевышний ограничился лишь дочерью в своей безмерной щедрости, если не считать умерших детей и бастардов. Вы бы знали, как я переживал из-за этого. Иногда я выл от бессилия что-то сделать. — Карл отпил коньяку и немного молча подымил сигарой, смотря на огонь камина. — А потом появились вы.
— В каком смысле?
— Хм. Я понял, что ваше появление — знак Всевышнего. Понимаете… — Карл слегка замялся и снова задымил сигарой, только уже слегка нервничая.
— Не очень, — совершенно невозмутимо произнес Александр.
— Я долго думал над этим вопросом. Особенно тогда, в Берлине. — Император вопросительно выгнул бровь. — Я видел, как вы действовали, прокладывая своим намерениям путь силой, умом и хитростью. Но лишь фыркал. А потом я обратил внимание на взгляд дочери после разыгранной князем Горчаковым театральной миниатюры с вашим ожидаемым сватовством. И тогда я вспомнил ветхозаветный мотив, в котором Аврааму предлагают принести в жертву сына. Конечно, в нашем случае дела обстояли несколько иначе, но меня осенило: я должен чем-то пожертвовать, чтобы обрести если не родного сына, то достойного зятя. Ведь это в какой-то мере сопоставимые вещи.
