Через пару дней за завтраком профессор Флитвик с присущей ему радостью объявил, что поскольку завтра они со Снейпом уходят в отпуск, самое время окрасить кресла стадиона.
— Ну что, Линг, вы придумали какую-нибудь цветовую композицию? — поинтересовался он. — Будет очень любопытно посмотреть, как вы работаете… хм… в таком масштабе.
— А вы тоже пойдете? — ляпнул я, не подумав. Макгонагалл немедленно отреагировала:
— Полагаете, мы отдадим вам на растерзание целый стадион? Конечно же мы пойдем!
— Не думайте, что мы вам не доверяем, — дружелюбно пояснил Флитвик. — Считайте, что просто решили вас подстраховать. На всякий случай.
Я смущенно кивнул. Вчера вечером я, наконец, освоил многоступенчатое заклинание, призванное окрашивать однородные предметы в необходимые магу цвета. Помимо него, мне предстояло продемонстрировать матричное заклятье, накладывающее на эти однородные предметы контурный узор, который потом заполнялся цветом, как витраж.
Работая на стадионе, я чувствовал себя словно на экзамене. Три пары глаз — Флитвика, Снейпа и Макгонагалл, — пристально следили за тем, что я вытворяю. К счастью, я ничего не забыл и не перепутал. Остановившись на синем цвете, я окрасил стадионные кресла в несколько плавно переходящих друг в друга оттенков от светло-голубого до индиго, образовав волнистый узор. Судя по всему, мои преподаватели остались довольны. Конечно, не торчи они за спиной, я бы поработал с другими цветами и композициями, но именно этого они, видимо, и опасались.
Две недели пронеслись незаметно. В отсутствие Снейпа я экспериментировал в классной лаборатории, благо на это у меня было его разрешение. Дамблдор остался доволен стадионом, похвалив меня за одним из завтраков. Единственным, что подпортило всеобщее воодушевление, явился погром на чемпионате мира по квиддичу, где по лагерю болельщиков пронеслась толпа народу в масках, поджигая палатки и захватив в плен семью магглов. Впрочем, все они аппарировали после необъяснимого появления в воздухе огромной Темной Метки — знака Волдеморта. В то утро, когда вышла газета с сенсационной статьей, все разговоры за столом только и велись, что об этом. Слушая их, я недоумевал — какая-то кучка подвыпивших колдунов навела шороху на сотни и сотни волшебников из многих стран мира! Неужели у них нет службы безопасности? И где были эти хваленые авроры? Что-то они слишком церемонятся, размышлял я, направляясь к Хагриду, где собирался кормить детенышей взрывастых драклов, которых в этом году предстояло изучать четвертому курсу. Чем вообще занимается министерство магии, если не способно справиться с такой, на мой взгляд, элементарной задачей, как охрана правопорядка? Впрочем, все эти вопросы остались без ответа — взрывастые драклы требовали к себе внимательного отношения из-за своего несносного характера, а к обеду происшествие в лагере болельщиков уже вылетело у меня из головы.
Вечер первого сентября прошел как никогда сдержанно. Увидев своих однокурсников, я едва узнал их. Пирс убрал длинные волосы в хвост; Нотт выглядел мрачным, что было для него не характерно, а настроение Флетчера, напротив, казалось деланно приподнятым. Без особого энтузиазма поприветствовав друг друга, мы уселись за стол и промолчали почти весь вечер. Весть о Тремудром турнире не застала моих товарищей врасплох, но, насколько я мог судить, никому из них не было до него особого дела. Лишь придя в спальню и распаковав свои вещи, они, наконец, немного разговорились.
— Ну, что делал летом? — спросил Нотт, посмотрев на меня без своей обычной ухмылки.
— Стадион ремонтировал, — ответил я.
— Тогда, пожалуй, я туда не пойду, — наконец, усмехнулся Нотт. — Ну а ты? — спросил он Флетчера.
— Фигней страдал, — сказал тот. — В августе съездили в Италию, видели Колизей.
— И как? — спросил я.
— Большой, — только и ответил Флетчер.
Разговор явно не ладился, и я не понимал, что произошло, пока не решил поинтересоваться, как им понравился квиддичный чемпионат.
— Были на финале? — спросил я. Все трое как по команде подняли головы и посмотрели на меня. Ну конечно, вот в чем дело…
— Это ты поэтому такой мрачный? — спросил я Нотта. Тот прищурился и едва ли не полушепотом проговорил:
— Не вижу поводов для радости!
— Зато у Малфоя радости полные штаны, — спокойно заметил Пирс, удобно устроившись на кровати.
— Малфой ничего не понимает! — ожесточенно, но тихо ответил Нотт, обернувшись к Пирсу. — Он избалованный маменькин сынок. Но когда его припечет, он узнает, как играть во взрослые игрушки.
— Твой отец не хочет возвращаться к Темному Лорду? — спросил я Нотта.
— Хочет, не хочет, кого это волнует! — раздраженно ответил он. — Или ты с ним, или ты труп. Но он боится! Это отвратительно — видеть, что твой родной отец чего-то боится!
— Слушай, он взрослый мужик и сам решит, как ему быть, — проговорил я. — От того, что ты за него здесь переживаешь, ничего не изменится. И если — а точнее, когда, — Темный Лорд возродится, твой отец разберется, что ему делать. Не надо об этом сейчас думать. Расслабься и учись.
— Ну конечно, так мне сразу и полегчало, — огрызнулся Нотт, но было видно, что он немного успокоился. — И еще этот Хмури… аврор чокнутый.
— О, Хмури! — воскликнул Пирс, будто только что о нем вспомнив. — Говорят, его стараниями пол-Азкабана сидит.
— Зато он наверняка свое дело знает, — сказал я. — По крайней мере, судя по виду.
Улегшись на кровать, я взял листок с расписанием. В Большом зале у меня не было никакого желания узнавать завтрашние предметы, но сейчас я пожалел, что не посмотрел его прямо там.
— Мы что теперь, по субботам учимся? — недовольно произнес я, и все мгновенно полезли в карманы за расписаниями.
— Ах ты сволочь! — воскликнул Нотт, облегченно вздыхая. Флетчер покачал головой:
— Ну и шуточки у тебя. Меня чуть инфаркт не хватил.
— Я не шучу! — возмутился я и ткнул им под нос свой листок, где напротив субботы стояло два предмета: чары утром и зелья вечером.
— Вижу, Снейп тебя простил, — сказал Нотт, усмехаясь. — Ты так переживал, когда он на тебя дулся, а теперь переживаешь, потому что будешь посещать дополнительные уроки?
— Ну не в субботу же! У меня Хагрид, рисунки… — Я сунул листок в ящик тумбочки. — И вообще, почему только зелья и чары? А где трансфигурация?
На следующий день, когда мы шли с гербологии на защиту, нас догнала Полина Мазерс.
— Всем привет. Ты куда? — спросила она Пирса.
