Свиридов нажал на кнопку 46 квартиры, прогнусавил в домофон:
— Откройте. Слесаря.
— У нас все в порядке
— Стояк в подвале текёт. Открывай бабуля. — Слесарь, что с него возьмешь. Объясняться в качестве полицейского тратить больше времени.
Магнит пропищал, на секунды потеряв силы. Вперед, господин полицейский.
По привычке Виктор не доехал до нужного этажа. Вышел на восьмом. На площадках никого. 9 этаж, справа и слева за железными дверьми карманы на две квартиры. Слева между шахтой лифта железные прутки лестницы. Те же прутки с висячим замком на приваренных кольцах препятствуют входу в лифтовую, далее на крышу. Квартира 71 в правом кармане налево. Дверь в карман с реечным замком, бортик небольшой, в глазке отсвет лампочки. Дорофевская мать на работе, сам не откроет. Наркоман подойдет к двери, это легко по звукам и глазку определить, откроет только на знакомый голос. Справа звонок в 72 квартиру. Никого не должно быть — по компьютерной базе проживает молодая бездетная пара. Скорее всего на работе, но вдруг дома. Можно представиться, при благожелательности договориться, чтобы оставили дверь в карман открытой. Тогда позвонить Сергею и дело в шляпе. Как и предполагалось, из 72 никто не откликнулся. Свиридов спустился на площадку между 8 и 9 этажами. Через подъездное окно видна часть дороги, газон с сорняками, края лавочек. Грязное стекло покрылось каплями. Едва высохший асфальт начал быстро темнеть, лужи в рытвинах пузыриться. Ливень начинается, не идти же на улицу.
С дороги к лавочкам мельтешит куртка, надетая на голову. Через минуту загудел лифт, далеко внизу хлопнули двери. Теперь сквозь гудение электромоторов скрежет приближается. Слышится мужской голос, слова толком не разберешь в нервной модуляции. Кабина стонет к 8 этажу. Свиридов шагнул в сторону мусоропровода. На 9 этаже двери раздвинулись, выпуская нервного пассажира:
— Че ты в натуре, Славик, я здесь уже. Один, один, все нормально.
Краем глаза снизу Свиридов высмотрел нервного: перед железной дверью топчется субтильный парняга лет 30, неопрятная одежда, темные очки. Обычный наркот.
— Я, я, Славик, открой! — мольба уже в дверь.
Короткий стук ригелей, дверь не успела раствориться на треть, страждущий проскальзывает внутрь.
Теперь остается подождать, когда гость выйдет. Отсчет денег дрожащими руками, растворение заветного порошка под пламенем зажигалки, поиск места для инъекции, укольчик. Еще минутка для прихода. Все, можно забирать готовенького. Голоса в кармане приглушенные, разговор не о чем. Звук ригелей.
— Опа. Здравствуйте, господа. — Главное не дать опомниться. Гость с выпученными глазами присел в дверях. Дорофеев тоже явно не рад визиту полицейского.
— С проверочкой к тебе, Дорофеев.
Надо сразу определить цель визита. И в открытую дверь обоих, пока не опомнились. У обоих глаза в точку. Жбякнутые. Дорофеев в спортивных штанах, распахнутой рубашке, на груди синева татуировок.
— А у тебя вон корешок уже. Поди, замышляете чего.
Свиридов тупит уже в коридоре квартиры.
— Да, вот знакомый зашел в гости.
— Знакомый! Как фамилия, знакомый? Где живешь, документы есть?
Сильно наезжать нельзя, расслаблять тоже. Надо избавиться от лишнего свидетеля.
— Да я просто зашел, — знакомый не храброго десятка, начал с оправданий. Это хорошо.
— Документы!
— Это. С собой нет. Кашапов я, Женя. В 9 микрорайоне живу.
На лице Дорофеева каша эмоций. Что менту нужно? Из‑за Назаровой пришел? Корешок привел? Оставить его для поддержки? При нем мент пиздить не будет. С другой стороны сольет Кашапов за полкопейки. Нет, надо от него избавиться, в случае чего подтвердит, что видел без телесных повреждений.
— Господин полицейский, насчет работы Женек заходил. Мы вместе квартиры ремонтируем. Уходит уже. — Дорофеев проталкивает товарища к выходу.
Кто бы сомневался, если наркот — обязательно отделочник. Кашапов живет через 2 квартала. Это хорошо, сейчас свалит в свою песочницу, сегодня в округе не появится. Да и в ближайшее время хорошо бы на эту точку не приходил. Славик его гонит. Отлично.
Свиридов набычился, челюсть вперед:
— Слышь ты, ремонтник, — наехал на Кашапова, — ты же обдолбаный уже! Здесь вмазался? Встань сюда!
Свиридов указал на место возле двери, из кармана достал телефон, в последнее время используемый больше как фотоаппарат.
— Сейчас тебя запечатлю, НОН информирую, — краем глаза участковый отметил спад напряжения на лице Дорофеева. Кашапов наоборот снова присел. Условник, похоже.
— Еще раз здесь увижу, сначала на освидетельствование поедем, потом в отдел разговоры разговаривать на пару дней! Все понял? Свободен пока.
Кашапов выдохнул, не заставляя упрашивать, испарился. Дорофеев закрыл за ним дверь, вернулся в квартиру. Ключ остался в двери. Замок с обеих сторон на ключ закрывается, защелки нет. Не есть гуд.
— Чем обязан, господин полицейский? Неужели все по тому делу? — Дорофеев по злому вежлив, у себя дома старается быть хозяином положения. Насколько это возможно. Прекрасно знает, что обыск без возбужденного дела не проведешь, осмотр только при согласии опять же при понятых. Ничего лишнего на виду не лежит, из собственного жилища на освидетельствование только по согласию.
— Государству ты нашему обязан, что на свободе ходишь условно осужденный. Как твой участковый, обязан проверять по месту жительства.
— У меня же Топчий Валера участковый.
«Валера». Развел Топчий здесь демократию.
— На повышение Валерий Владимирович пошел. Теперь я вместо него.
Свиридов проходит в комнату, папка бухается на стол.
— Давай глянем, как поживает гражданин Дорофеев.
Квартира двухкомнатная, 90–й серии, мать живет отдельно, дверь в ее комнату заперта. В комнате Дорофеева, кроме стола, диван–кровать, кресло с ожогами сигарет. Ветер с балкона задувает тюль на изумительный телевизор «Изуми». Вершина китайского издевательства над русскими потребителями по–королевски располагается на тумбочке. Рядом шкаф от стенного гарнитура. На полу палас в проплешинах.
Обувь и одежда Свиридова сухая. Дорофеев рад, что полицейский не оставляет грязных следов, проходя к столу.
— Думаешь, мне сильно надо время на тебя тратить? – ровным голосом спросил участковый.
Свиридов сел за стол, на секунду задумался. Действительно, чего тратить свое время на этих ублюдков? Травятся себе, скорей бы сдохли! А как же красота? Как же «самое главное богатство России – это ее граждане»?
Дорофеев поставил кулаки на стол, с ухмылкой склонился к полицейскому:
— В самом деле, начальник, на хера тебе все это надо?
Виктор посмотрел в светлые прищуренные глаза, вздохнул:
