Джанна появилась в дверях, и, поймав мой взгляд, лишь покачала головой.
Киваю в ответ.
Что ж, я не просил её, но она, как всегда, проявила инициативу. Да, в такой ситуации жизненные перспективы становятся неопределенными. Впрочем, я наговариваю на девочку, по ней видно, что она искренне переживает. И не за перспективы (и это тоже, разумеется), а за свою сестру, и пытается как-то исправить ситуацию. Но, что она может исправить, если я сам подступиться не могу?
Маша была в глубокой депрессии. Она двигалась, как автомат, говорила дежурные фразы, дарила не менее дежурные улыбки, но всё это явно проходило где-то далеко, вне границ её души.
Ох-хо-хох, наворотил я дел. Несколько раз за истекшие дни я пытался объясниться, но жена не хочет меня слушать и тут же старается уйти от меня подальше.
И что делать в данной ситуации – непонятно.
Откровенно говоря, она меня пугала сейчас. Мы ссорились не раз. Бывало, что она по несколько дней со мной не разговаривала. Но я тогда чувствовал гнев и обиду в её душе. Это темное пламя, которому надо дать время выгореть и погаснуть. Сейчас же я не чувствую ничего.
Пусто. Пепел.
Женщины есть женщины, а я вот просто идиот.
Беда.
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 5 мая 1920 года.
Мы пили кофе. Тесть развлекал меня описанием сортов и способов приготовления настоящего итальянского кофе. Он даже привез с собой специалистов, которые должны был явить миру (то есть мне) рецепты самого настоящего, самого итальянского… ну, вы поняли. Разумеется, в основном все эти спецы обслуживали собственно римскую монаршью семью, но почему бы и не повыделываться и перед зятем, не так ли?
Наконец, когда с вводной частью было уже покончено, Виктор спросил:
– Я посмотрел твои бумаги по совместному флоту. Почему ты не хочешь строить линкоры?
Пожимаю плечами.
– Не то чтобы совсем не хочу, ведь нам, всё ж таки нужно осваивать технологии, но линкоры – это не наша специализация. Мы одни только стволы орудий главного калибра не в состоянии толком производить. А уж о 18-ти дюймовых орудиях и задумываться нечего. Зато у нас есть практика применения самолетов в морском сражении. Поэтому, как мне кажется, лучше каждому делать то, что у него получается лучше всего. Мы – авианосцы, эсминцы и подводные лодки, вы же – линкоры и тяжелые крейсера. Естественно, наши эскадры будут иметь совместный состав и общее командование…
* * *
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. ТИР. 6 мая 1920 года.
Я сидел в тире. Не потому, понятно, что очень хотелось пострелять. Пострелушками делу не поможешь. Просто тут было тихо. А еще никто сюда не ходил с докладами и прочей ерундой.
А с тех пор, как Маша перестала приходить сюда, тут установилась полная и глобальная тишина.
А ещё я ловил себя на том, что я, спрятавшись от всех в подвале, словно тот страус, прячу голову в песок. Хотя вполне отдавал себе отчет в том, что проблема передо мной стоит воистину имперского масштаба. И если я не сумею её разрешить, то…
Кто-то может сказать, ну что ты цирк тут устроил, из-за какой-то бабы так страдать? Заведи себе десяток фавориток, да и не парься! И, вообще, как можно личные проблемы ставить выше государственных дел?! В Единстве полно дел, в Европе и мире их ещё больше! А ты тут голову повесил и нюни распустил? Чмошник ты, вот ты кто!!! Ботан хренов!!! Ты же Император!!!
Да, я Император, в этом-то и проблема. Ну, помимо того, что я Машу люблю и не хочу потерять.
Да, я Император. А она – Императрица. Вот в чем дело.
В этом и дело.
Да, Маша – Императрица. Но она и женщина. А с женщинами всё непросто, даже если они – Императрицы. Оскорбленная женщина хуже атомной войны. Особенно с таким характером, как у Маши. Не забудет и не простит.
А развод между нами в принципе невозможен по политическим, династическим и моральным причинам. Даже, если представить такой итог нашей размолвки.
«Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит».
Это сказано про нас. Про меня. Про нашу Империю. Да и, вообще, про весь Новоримский Союз.
Даже если мы формально будем мужем и женой, всё равно шила в мешке не утаишь. Это произведёт тягостное впечатление на наших подданных, среди которых Маша сейчас так популярна. Особенно после этого фильма про испытания на берет и после прыжка с парашютом. Начнутся разговоры о том, что не всё ладно в Датском королевстве, в смысле в Единстве. Пойдут сомнения в избранном Императором курсе, да и в нём лично. Или в ней. Начнутся брожения в умах, а потом и на улицах. И казавшаяся незыблемой Державная Цитадель пойдет сначала мелкими трещинками, а вскоре и вовсе может рухнуть. Как говорится, рыба гниет с головы.
И никто, кроме меня, тут не виноват.
Что делать, я не знал. Все мои попытки объясниться Маша жестко и холодно отвергает. Да, помня свой долг, она на стадионе мило улыбалась, опиралась на поданную мной руку, но всё лишь маска, за которой лишь лед отчуждения. Даже свою каракошечку она с собой наверняка взяла не для понтов, а для того, чтобы обе ее руки были заняты так, чтобы я не мог взять в свою руку её ладошку. Ведь, до этого она выгуливала Андру на поводке. Но не в этот раз.
Все мои надежды на то, что нам как-то удастся помириться на дне рождения близнецов, окончились так и не начавшись.
А пропасть между нами только растет. Я чувствовал, что до фактического разрыва наших отношений остались если не часы, то точно считанные дни.
И что делать я даже не представлял.
– Ну, я же говорила, что он здесь.
Оборачиваюсь.
В зал тира заходили Джанна и мой уважаемый тесть. Хмуро спрашиваю у Джанны:
– И как вас сюда пропустили? Там же пост!
Та демонстративно сделала книксен.
– Простите, Ваше Всевеличие, но я им соврала, что вы нам назначили аудиенцию. А поскольку в тире я бываю часто, а Императора Рима остановить не посмели, то…
Она хихикнула, вновь сделала придворный книксен и исчезла за дверью.
Я лишь крякнул в сердцах.
Виктор в ответ понимающе усмехнулся:
– Да, у всех моих дочерей сложный характер. Все в мать.
Ваш покорный слуга предпочел промолчать. Тесть, тем временем, прошелся, с интересом рассматривая стеллажи и стенды с оружием.
– Заряжены?
Пожимаю плечами.
– Нет, конечно. Тут же не пост охраны, чтобы держать оружие заряженным. Но если хочется пострелять, то снаряженные магазины вон там.
Виктор покачал головой.
– Может быть в другой раз. Я слышал, что у вас с Иолой вышла размолвка?
Хмурюсь.
– Откуда такие сведения? Джанна разболтала?
Тесть пожимает плечами.
– Не разболтала, а попросила меня помочь тебе советом в этой ситуации. Она очень за вас переживает.
Угу. И за себя тоже. Может остаться без «сладенького». Впрочем, может я и не прав, девочка действительно чувствует некоторую свою вину в том, что произошло. Хотя, это вовсе не отменяет пункт первый.
Пожимаю плечами.
– Ну, в семейной жизни всякое бывает, сам знаешь. Тем более у нас такая разница в возрасте, что…
Виктор поднимает руку, останавливая меня.
– Миша, вот прости, но ты глупости сейчас говоришь. Выражаясь твоими словами, у нас с моей Еленой такая разница в росте, что… А Иола без ума любит тебя, я знаю. Но у неё очень ранимое сердце и чрезвычайно сложный характер. С этим бывает непросто. У неё было непростое детство во дворце. Мы даже одно время думали отправить её в наше имение на берегу моря, чтобы она росла счастливо и беззаботно, в окружении цветов, моря, птиц и прочих приятных вещей. Сам понимаешь, что ни в чем отказа она бы там не знала. Прогулки, яхты, музыка в саду, балы, приятное общество и все прочее. Сказочная жизнь, не находишь?
