- Так точно, товарищ адмирал, - ответил он мне, - чужой разрыв, это все равно, что под руку толкнуть. И получится, - "Хотели как лучше, а получилось как всегда".
- Слышали?! - я обвел собравшихся взглядом, - С наступлением рассвета, в на внутренний рейд входят "Парижская коммуна" и "Молотов", и устраивают румынам в порту хорошенький кордебалет. Но, сперва, во избежание международных инцидентов, попросим удалиться восвояси суда нейтральных государств. Для непонятливых перевожу - болгарские и турецкие. Товарищ Сталин очень просил, чтобы нейтралы не пострадали в этой экзекуции, но в то же время смогли сполна насладиться огненным цирком. После разгрома Констанцы мы, медленно и торжественно, совершаем круг почета по границам территориальных вод Болгарии и Турции. Это крайне необходимо товарищу Громыко, который в ближайшее время направится в эти страны с визитом особой важности.
Командиры из будущего заулыбались, - Андрей Андреевич, мистер "Нет". - пробормотал товарищ Остапенко, - Мне уже почти жалко президента Иненю, чего бы там от него не хотел товарищ Сталин.
- Нечего его жалеть, товарищ капитан 1-го ранга, - проворчал я, - Он нас не жалеет, а мы его с чего?
Идем тремя колоннами. В центре: "Москва", "Парижская Коммуна", "Молотов", "Красный Крым". В правой: "Адмирал Ушаков", "Ташкент", "Ярослав Мудрый". В левой: "Североморск", "Харьков", "Сметливый". Флагман - крейсер "Москва". Итак, сверим часы, сейчас, - я бросил взгляд на запястье левой руки, - 13:07. Выход из базы в 21:00, формирование походного ордера в 21:45. Все, товарищи, все свободны!
10 января 1942 года, 15:40, авиабаза авиагруппы особого назначении РГК Саки
Старший лейтенант Покрышкин Александр Иванович
- Саш, товарищ старший лейтенант, есть новости, - капитан Гуссейн Магомедов отвлек меня от изучения моей новой машины, как временную ступень между МИГ-3 и МИГ-29, полковник Хмелев дал мне "летающую парту" с авианосца Су-25УТГ, - Сегодня ты пойдешь со мной на спарке в одиночный вылет на Констанцу. Ты уж извини, что из истребителя делаем то ли бомбардировщика, то ли штурмовика.
Я оторвался от книжки с описанием машины, - Товарищ капитан, так ведь я тоже все понимаю, господство в воздухе для истребителя - это такая штука, он к ней стремится, но как только достигает - так сразу остается без работы. Ты мне лучше скажи, что бомбить-то будем?
- О, джигит, то речь не мальчика, а мужа! - воскликнул Гуссейн, - Слюшай, бомбить будем батарею береговой обороны "Тирпиц" возле Констанцы, которая серьезно беспокоит флотских товарищей. Такого ты еще не видел. Решено применить против нее управляемые бомбы КАБ-500 ОД. Там три орудия и радарно-дальномерный пост, и мы их одним залпом... Работа будет ночью, так что давай сейчас слетаем на твоей птичке, посмотрю, чему ты успел научиться. Потом ранний ужин, и спать до часу ночи.
- Куда пойдем? - спросил я, когда мы, уже в полетных комбинезонах, подошли к стоянке.
- Давай до Херсона, потом на Мелитополь и домой... - Гуссейн показал мне на мою машину, - ну, разве не красавица?
Сначала, я не понял о чем он, больше меня занимало то, что основная часть полета будет проходить над территорией противника. Потом присмотрелся к машине, и остолбенел. Это больше не была голая "летающая парта", под крыльями были задействованы шесть точек подвески из восьми. Два пятисоткилограммовых подвесных топливных бака, и четыре двухствольных пушечных контейнера, калибром 23 мм. Я прикрыл глаза, пытаясь сообразить, какую же огневую мощь имеет теперь этот самолетик. При беглом подсчете, с учетом скорострельности, получилось, что он один имеет секундный залп целого истребительного авиаполка.
Взлетели нормально. Машина чуть потяжелела, конечно, но тяга на двух движках все равно сумасшедшая. Развернулись над Евпаторией, и легли на курсом к Херсону. Скорость на маршруте 750 км/ч, высота полтора километра. Облачность переменная, средней паршивости, но при желании можно спрятаться в облака, и подглядывать оттуда через радар. На полпути к Херсону над Черным морем... В наушниках предупреждающе запищало, а на радарном экране переднего обзора начали быстро появляться зеленые точки. Километрах в ста двадцати от нас на одной с нами высоте на встречном курсе обнаружена большая группа самолетов. Две девятки, восемнадцать машин.
- Товарищ капитан, немцы... Атакуем?! - взмолился я.
Капитан Магомедов покрутил головой, потом вдруг сказал, - Нэцы-шменцы! Так, товарищ старший лейтенант, набери еще метров пятьсот и возьми чуть левее. Сейчас будем учиться пользоваться электровеником. - и добавил, - Ну, немчики, как вас много, и какие вы маленькие... И никто вас сюда не звал. Товарищ старший лейтенант, помни, что в твоих руках очень тяжелая кувалда, и ты атакуешь не отдельный вражеский бомбардировщик, а всю девятку. Так, не забывая об упреждении, целься в правого ведомого головной тройки, да так чтобы он состворился с правым ведомым левой тройки. Так, еще немного... - в кольцах прицела росли странные, никогда не виданные мною четырехмоторные силуэты. - Ох! Сань! Мать их за ногу! Это же Кондоры!
- Что за "Кондоры", - не понял я.
- Германские дальние бомбардировщики... - откликнулся Гуссейн, - ты не отвлекайся, не отвлекайся, эти господа как раз по нашу душу... Огонь! Огонь же, огонь!
Я, наконец, вдавил гашетку на пару секунд, и Су-25 затрясся от отдачи аж восьми пушек. Густой веер трасс разлетелся перед носом моего самолета, на мгновение закрывая обзор. Действительно зря я так тянул. Тот бомбардировщик, в который я целился, буквально смело с неба. Он взорвался, рассыпался, разлетелся на куски. Факелом вспыхнул и тот немец, который проецировался следующим. Но не линия справа ни линия слева оказались совершенно не задеты. А, нет, левый ведомый левой тройки, густо дымя двумя правыми моторами, быстро пошел вниз.
- Так, набирай, высоту, разворачивайся, попробуем взять вторую девятку справа-сверху-сзади, - похоже, товарища капитана охватил азарт, - Только Саш, во имя Аллаха, больше так не тяни. У тебя в тот раз конус рассеивания просто не успел раскрыться.
- Конус-шмонус, - процедил я сквозь зубы, заходя во вторую атаку, - понял я, сейчас попробуем чуть-чуть по другому, - на этот раз я заставил себя открыть огонь с вдвое большей дистанции, чем привык. Ну и ну! Всего две секунды я вел огонь, а строй вражеских самолетов буквально осыпало сотнями трасс. Мощь снаряда этой пушки была такова, что одно-два попадания валили тяжелый бомбардировщик с неба. Я потряс головой приходя в себя, и оглянулся, - Скольких же я достал? - на месте девятки осталось только три самолета. И те, заложив вираж, разворачивались на обратный курс, а из бомболюков, в ни в чем не повинное море, горохом сыпались бомбы. Точно-то же делали шесть "Кондоров" недобитой мною головной девятки. Я впервые за всю войну наблюдал "Дранг нах куда глаза глядят" в исполнении немецких асов.
