– Я тоже подумал, что это всего лишь иносказание, – медленно проговорил я. Осведомлённость графа меня огорчила.
Граф Альфаро тяжело вздохнул.
– А вы не замечали у него на руках никаких шрамов? Не на ладонях, а вот здесь, на запястьях. – Он показал где. – Некоторые люди, видевшиеся с ним через несколько веков после того, уверяли, что эти шрамы сохранились.
– Не знаю, – ответил я. – Я не смотрел на его руки.
На самом деле я отлично помнил, что никаких шрамов не было.
Дон Альфаро осуждающе покачал головой:
– Вы ненаблюдательный человек, Андрэ.
– Какой есть.
– Какой есть, это верно. Ну так вот, смею вас уверить, – это именно тот, на кого вы поначалу подумали. Ходячая Истина.
– То есть?
– Понимаете, когда Пилат спросил его, что есть истина, – начал объяснять Альфаро, – наш отшельник ему ответил: «Я есмь Истина». С того всё и пошло. Правда, в Евангелиях ответ опущен. Не знаю уж почему.
– Что ж, – я пожал плечами, – если это так, я могу в два раза больше гордиться тем, что спас ему жизнь. Дальше что? Какова следующая часть истории?
Дон Альфаро тонко улыбнулся. Я помнил, как сам отшельник отнёсся к своему спасению. И я помнил кое-что из Евангелия. Насчёт добровольной жертвы...
– Подождите-ка! Вы что, хотите меня уверить, что отшельник Иммануил – сам Иисус Христос? И что он уже не однажды приносил себя в жертву?
Альфаро кивнул:
– Само собой, это повторялось не каждый год и даже не каждое десятилетие... Примерно раз в сто лет. Иногда реже. Иногда – чаще.
Я вспомнил всё то, что Иммануил говорил о голодных веках, жаждущих крови...
– Но зачем? Какой в этом смысл?
Очередная улыбочка.
– И на этот вопрос, Андрэ, я сразу не смогу ответить. Нужно кое-что разъяснить. С самого начала.
– С какого начала?
– С сотворения мира.
Он вытер руки салфеткой, встал и направился к книжным полкам. Некоторое время постоял перед ними, изучая расположение книг.
– Где же она... А, вот.
Альфаро вернулся назад, таща здоровенный том в чёрном кожаном переплёте. На лицевой стороне книги никаких надписей не было, имелся только большой серебряный крест.
– Полагаю, вы должны были изучать Библию...
– Вовсе нет, – прервал я графа. – Там, откуда я пришёл, с религией дела обстоят иначе, чем здесь.
Альфаро укоризненно посмотрел на меня.
– Вы что – вообще не знаете, что это такое? Да-а, дикое же время ждёт нас в далёком будущем...
– Вы меня не так поняли. Эта книга известна и в моём родном времени. Просто лично я ею не интересовался и никогда не читал. Так, кое-что слышал. Это здесь, в вашем времени, пришлось срочно навёрстывать упущенное. По необходимости.
– Но общее представление имеете?
Я кивнул.
– Сойдёт. – Альфаро махнул рукой. – Итак. Вам известно, что наш тварный мир был сотворён. Давайте назовём того, кто сотворил его... да, давайте назовём его Богом. Совершенно справедливым, неизмеримо могучим Богом. Сотворившим мир и владеющим им так, как владеет своей землёй император или король... или, например, я... Ведь недаром же Его иногда называют Царём Царей или Князем Мира...
– Вот как? А мне казалось, что Князем Мира называют вовсе не Бога, – перебил я.
– Одно другому не противоречит, – отмахнулся Альфаро. – Иногда Князем Мира называют Господа Бога, а иногда – Его извечного противника. Но оставим это на совести, вернее, на невежестве тех, кто так говорит. Хотя и в этом – доля правды. В установленном Творцом миропорядке день сменялся ночью, тьма – светом, зло – добром... «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия...» Поверьте, дон Андрэ, поначалу это был вполне уравновешенный, устойчивый мир. Но потом...
– Потом Адам и Ева скушали яблоко, и всё стало плохо, – иронически произнёс я.
– Нет. – Альфаро повёл рукой. – Не перебивайте меня. Поступок наших прародителей вовсе не был такой бедой, как это обычно себе представляют. Во всех сотворённых существах изначально был заложен выбор – подчиняться Создателю или следовать собственной воле. У потомков Адама и Евы – тоже. Тем, кто вёл себя правильно, Он покровительствовал, а тех, кто... поступал иначе... Он рано или поздно карал. Как и всякий нормальный властитель, Он не хотел, чтобы в Его лесах без Его дозволения били Его оленей, и определённо не желал, чтобы крестьяне, вместо того чтобы работать на Его полях, занимались разбоем... Особенно Его раздражало, если люди начинали молиться кому-нибудь другому. И тут я Его понимаю. Я бы тоже разозлился, если бы мои крестьяне вдруг вздумали платить дань другому синьору. Нет, катастрофа произошла много позже Адама и Евы.
– Да ну? – Я взял со стола яблоко и громко захрустел им.
– В Его владениях, – Альфаро выдержал короткую паузу, – появился бунтовщик. Мятежник. Этому мятежнику, видите ли, не понравились сами законы, на которых издревле покоился мир, в котором свет и тьма, добро и зло находились в выверенном, устойчивом равновесии.
«Нет, – заявил бунтовщик. – Зло – лишнее. Пусть будет только добро».
Прежде наказание следовало за преступлением, и всегда наказание было не меньше, чем сама провинность.
«Нет, – сказал бунтовщик, – мне не нравится смотреть, как страдают люди. Пусть лучше наказание – за них всех – ляжет на меня одного».
И знаете, что самое любопытное, Андрэ? Он сумел это осуществить.
– Значит, вы, граф, имеете в виду не Люцифера, а Христа? – деланно удивился я.
– Именно.
– Но почему тогда – бунтовщик? Ведь Христос был Его сыном?
Дон Альфаро раскрыл книгу:
– Дон Андрэ, вы понимаете латынь?
Я пожал плечами.
– Не было случая проверить. Прочтите – посмотрим.
Когда Альфаро начал читать, я понял, что в латыни не силён. Понимал с пятого на десятое. Видимо, уроки фехтования, преподаваемые испанцем, интересовали юного Андрэ де Монгеля больше, чем уроки латыни.
Я покачал головой:
– Нет, не понимаю.
– Ну что ж, я переведу. – И Альфаро перевёл написанное на французский.
Речь шла о пророке, который по каким-то причинам не понравился нескольким плохо воспитанным детям. Плохо воспитанные дети стали дразнить пророка. Тогда из леса выбрались две медведицы и сожрали этих испорченных детишек.
Закончив чтение, Альфаро посмотрел на меня.
– Это Библия, четвёртая Книга Царств. Вы находите это справедливым? – спросил он.
– Я бы так не сказал.
– Тем не менее это типичный пример Его справедливости. Он заботится о своих людях – точно так же, как, например, я забочусь о своих. Я наказываю их врагов так, чтобы ни у кого больше не зародилось и мысли покуситься на моих людей, на мои земли или на моё имущество... Знаете, Андрэ, после того, как я перевешал здесь всех бродяг и нищих, мои крестьяне стали жить лучше. Я, заметьте, уже шесть лет воюю не иначе, чем только если я сам захочу повоевать. Никто не осмеливается покуситься на мои земли. Такой же логике следует и Он. Ему нужны только верные, преданные слуги – и Он проверяет их, как проверял Авраама.
