Воронцов кивнул.
— Мавры делают свое дело, но какова текучесть кадров… Что бы такое попросить пооригинальней. Но для полноты картины расскажи, что же я все-таки принес. По правде… И как эта штука функционирует?
— Как что? Я же тебе уже говорила. Если тебе не нравится название «Книга», можешь считать ее своеобразной видеокассетой. К ней подключается источник питания. Информация воспроизводится на внешней поверхности. Можно подряд, можно выборочно. Ничего сложного.
— Могли бы и автономное питание встроить… Где его теперь искать? И какие должны быть у него характеристики? Сила тока, напряжение, емкость?
— Почему это тебя интересует? — спросила Наташа подозрительно.
— Ну как же, интересно. Головой рисковал, а за что? Думаю, здесь все же можно найти подходящий аккумулятор…
— Ничего у тебя не получится. Оставь, без тебя разберутся…
— А так хотелось картинки посмотреть, — протянул Воронцов. Перед возвращением он для снятия напряжения принял очередную наркомовскую норму, в Замке выпил кофе, и настроение у него было несколько веселое.
Но когда он перешел к главному, взгляд у него стал жестким, будто прицеливающимся. Таким Воронцов бывал нечасто, и этот его взгляд не любили подчиненные, да, пожалуй, и начальство…
— А если без шуток, то ничего я оставлять не буду. — Он выдержал паузу. — Знаешь, когда я так решил? У брода. До того колебался, а там четко понял. Чего вдруг? Мало ли что там записано? Сколько наших людей за нее кровью платили, и своей, и чужой. Пусть вначале форзейли все покажут, а там уже делиться станем: что нам, что им…
Похоже, такого поворота событий пришельцы представить не могли.
Сначала его уговаривала и убеждала Наташа. Она использовала все доступные ей эмоциональные, этические и логические доводы, припомнила даже древнеримское правило: «Договоры должны соблюдаться», сулила все мыслимые блага как земного, так и галактического ассортимента. Он же, изображая на лице упоение собственной значимостью, сидел в кресле, вытянув ноги в пыльных сапогах, пил пиво «Тюборг» из ледяной бутылки и изощрялся, изобретая все новые формы вежливых, но категорических отказов.
При этом с усмешкой думал о себе, что человеку, умеющему часами бродить по торговым кварталам Бомбея, Манилы, Стамбула, при этом ничего не покупая, наводящему страх и уныние на самых прожженных стивидоров и агентов по снабжению в портах трех континентов, не страшны никакие пришельцы. Слабо им по-настоящему торговаться.
— Ладно, Натали, давай заканчивать. Я сказал, да и устал порядочно. Соглашайтесь. Ваша позиция отдает дешевым снобизмом — непременно вам подавай право первой ночи. Поразмысли там вместе с хозяевами спокойно, и поймете, что я прав. А мне пора домой, честное слово… — Наташа молчала, и он продолжил: — Не думаю, что они меня тут задержат навечно. Принципы не позволят. Уважение прав человека, свободы воли и так далее. А если я, упаси бог, ошибаюсь, то и это предусмотрено… Когда-то я был довольно неплохим минером и на всякий случай сообразил тут кое-что. — Он похлопал ладонью по крышке контейнера. — Пятьсот граммов гексогена, взрыватель тройного действия с секретом. Как говорится, в случае моей смерти прошу не обижаться…
— Да, Дим, — сказала Наташа. — Они тебя неправильно просчитали. И я тут виновата. Они ведь через мое восприятие и мои чувства тебя оценивали, поскольку датчик ты отключил. А я и вправду поверила, что ты все сделаешь как надо.
— А я и сделал как надо. Разве нет? Или ты, кроме как по-ихнему, думать сейчас не можешь?
— Я сейчас как раз по-своему думаю. И мне грустно, что я снова в тебе ошиблась. Сейчас мне придется уйти, свою роль я сыграла… Я уйду, мы опять расстанемся, теперь уже навсегда, а что и как будет со мной, я не знаю… — Лицо у нее стало потерянным и несчастным.
Воронцов ее искренне пожалел. Кем бы она там ни была на самом деле и какую бы цель в этой роли ни преследовала, в ней оставалось то, что делало ее так похожей на живую женщину, его Натали…
— Пожалуй, ты все же не во мне, а опять в себе ошиблась, — сочувственно сказал он. — Ну да бог с ним… Ты лучше попроси, чтобы они тебе там, в Москве, память сохранили. Заслужила… И я бы к такой просьбе присоединился, да боюсь, моя просьба для них теперь неубедительна. Вряд ли они меня спокойно видеть и слышать могут… А так бы, конечно, что им стоит? Не фашисты же они, у живого человека память стирать.
— Попрошу, — покорно согласилась она. — Только не знаю, лучше мне будет или хуже?
— Отчего же хуже? Новые впечатления всегда полезны. Жизненный опыт, опять же… А там, глядишь, и наяву встретимся. Будет настроение — позвонишь мне. Запомни телефон, в ближайший месяц я отвечу, пока снова в моря не соберусь. А то и сам позвоню. Если ты меня вспомнишь, конечно.
— В любом случае позвони. И все расскажи… Ей, той, что в Москве. Она сейчас о многом жалеет…
Воронцов встал. Начиналась мелодрама. А мелодрамы он не любил. В любых видах.
— Хорошо. Судя по твоим словам, они меня все же собираются отпустить. Если так, то надо бы переодеться. Появись так в курортном городе, — он провел ладонью по петлицам и орденам, — не поймут…
Выходя из комнаты, Наташа на секунду приостановилась на пороге, опершись рукой о косяк, обернулась, словно собиралась еще что-то сказать на прощание, но только кивнула и исчезла.
Исчез и экран. Перед Воронцовым вновь была глухая стена, обтянутая коричневым, с золотым рисунком штофом.
— Красивая девушка… — услышал он за спиной знакомый голос. — И она ведь до сих пор тебя любит…
Дмитрий резко повернулся.
У окна, положив ногу на ногу и легонько постукивая пальцами по подлокотнику кресла, сидел и смотрел на него с сочувственной полуулыбкой Антон, точно так, как он сидел за столом своей дачи под Сухуми.
Воронцову пришлось сделать еще одно усилие, чтобы постараться и при этом повороте сюжета выглядеть спокойным.
— Вот уж что тебя совершенно не касается… Зачем явился? Спасать ситуацию? Девчонка не справилась, так теперь ты — резерв главного командования? — Он положил контейнер на край письменного стола и, по-прежнему придерживая его одной рукой, второй начал отстегивать ремешок портупеи. — Так я не шутил, — движением головы он указал на контейнер, — если что — рванет прилично…
Помолчали, глядя друг на друга.
— Считай, что ты выиграл, моряк, — первым прервал паузу Антон. — Я знал, что ты надежный парень, но не представляешь, сколько раз приходилось ошибаться в самых, казалось бы, безупречных.
— Отчего же? Как раз вполне представляю, — пожал Воронцов плечами. — И что дальше?
