– Теперь мне понятно ваше сравнение, – немного подумав, сказал Коба. – Вы, люди будущего, мыслите очень яркими образами, и мне стоит этому у вас поучиться. Выходит, что в семнадцатом году господа Романовы погибли под обломками их насквозь прогнившего дома?
– Да, – ответил я, – дворянство, когда-то бывшее опорой Российской империи, показало свою полную несостоятельность. Попытка же опереться на буржуазию и интеллигенцию, предпринятая после первой русской революции, и вовсе привела к катастрофе. Ибо невозможно опираться на нечто аморфное, бесформенное. Это та порода людей, о которой писал Салтыков-Щедрин: «хотелось не то конституций, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать».
Эти господа решили, что они самые умные, и тоже захотели «порулить страной». Смута получилась ничуть не меньшая, чем при обоих Лжедмитриях. И если бы не вы с товарищем Лениным, то, наверное, в конце концов Россия превратилась бы в скопище марионеточных государств, где правили бы бал иностранные правители, а туземцы все время воевали между собой.
– Понятно, – кивнул Коба, – товарищ Ленин предвидел именно такой вариант крушения самодержавия. Но вы, товарищ Бесоев, сказали, что так будет, если Михаил не попытается все в корне изменить. Так в чем же тогда проблема, пусть меняет – царь он или не царь!
Я задумался.
– Видишь ли, Сосо, старший брат Михаила уже пытался ввести некоторые, необходимые с его точки зрения, изменения в устройство Российской империи. Эти изменения носили в основном тоже, скорее, косметический характер, и были способны лишь оттянуть, но не предотвратить революционный взрыв в будущем. Но даже эти робкие попытки закончились цареубийством. Как нам удалось выяснить, за спиной эсеровской боевки стояло не только британское посольство, но еще и весьма многочисленная часть российской аристократии, сделавшей ставку на дядю царя, великого князя Владимира Александровича и его сына Кирилла Владимировича. Но получилось так, что при удавшемся покушении заговор все же провалился, во многом благодаря действиям моих товарищей.
И теперь, как пишут в исторических книгах, «мясорубка сыскного приказа неустанно крутится день и ночь», вылавливая уже не ваших с Ильичом товарищей, а всех причастных к гвардейскому заговору.
Коба задумался, а потом спросил:
– Товарищ Бесоев, вот вы сказали, что заговор обезврежен. Тогда выходит, что новому императору уже нечего опасаться?
– Да, Сосо, – кивнул я, – площадка для реформ Михаилу уже в значительной степени расчищена. Но где был один заговор, при появлении недовольных возникнет другой заговор, а потом еще и еще один. Ликвидация одного заговора еще ничего не значит. Я уже говорил, что сгнил сам становой столб государства Российского. Императору Михаилу остался только путь Петра Великого, реформы с топором в одной руке и пряником в другой.
Но тут важно не перегнуть палку. Слишком резкие изменения спровоцируют чиновничество и интеллигенцию на массовую фронду, саботаж. И тогда беды не избежать. Все должно идти своим чередом, изменения могут быть фундаментальными, но для неопытного взгляда они должны выглядеть как чистая косметика.
При этом значительная часть незаметной и тихой работы должна быть сделана не теми, кто сидит в Зимнем дворце, а снизу, от народных масс. И опираться не на тех, кто превратил свои должности и чины в кормушку и место, где можно без труда и забот набивать карманы, а на простой народ. Как говорили в наше время, «Товарищ, сделай лицо попроще, и люди к тебе потянутся…» Задача, скажу я тебе, крайне сложная и не имеет простых решений.
– Теперь мне все понятно, товарищ Бесоев, – кивнул Коба. – Если верить вашей истории, то большевикам и возглавлявшему их товарищу Сталину пришлось решать задачи, которые до них вообще никто не решал. И ничего, справились. Если у «товарища Михаила» достаточно воли, ума и таланта, то он тоже с этим справится. К тому же если он покажет себя достойным правителем, то у него найдутся тысячи, если не миллионы помощников из простого народа. Да и мы с вами не будем сидеть сложа руки в стороне и тоже поможем. Непременно поможем.
2 апреля (20 марта) 1904 года, вечер. Балтийское море, 20 миль южнее острова Готланд, борт яхты германского императора «Гогенцоллерн»Полковник Антонова Нина Викторовна
На подходе к шведскому острову Готланд закончились милые светские беседы, и завязались более тесные знакомства между императором, господами революционерами и моими коллегами. Наш крейсер уже поджидала яхта «Гогенцоллерн», на борту которой находился германский кайзер Вильгельм II. Изящный белоснежный корабль, больше похожий на легкий крейсер, чем на императорскую яхту, подошел к «Светлане» на расстояние двух кабельтовых. Оттуда семафором передали: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана».
Гм… Кайзер, как всегда, весьма самонадеян и неоригинален. Примерно то же самое, но чуть раньше он велел передать при прощании и предыдущему русскому императору. Впрочем, препираться с ним по поводу титулов не стоило. Пусть, если ему так нравится, считает себя владыкой Атлантики. Хотя пока еще существует Ройял Нэви, до реального воплощения в жизнь этого пожелания – как до Китая пешком.
Затем с борта «Гогенцоллерна» просигналили, что: «Его величество с нетерпением ждет в гости своего царственного кузена с невестой». После недолгого совещания, Михаил решил отправиться на встречу с Вильгельмом один. Зная о расистских замашках кайзера и его грубых шутках, а также несдержанность в поведении, император решил не травмировать принцессу Масако и избавить ее от общения с кузеном. Вместо невесты в качестве представительницы прекрасной половины рода человеческого на «Гогенцоллерн» отправилась я.
Для встречи с германским императором Михаил надел специально изготовленную – построенную, как говорили здесь – форму номер четыре офицера морской пехоты России. Черные брюки, черный китель, белая рубашка с галстуком, белое кашне, короткая черная шинель, золотой пояс с кортиком и черная фуражка. На «Северодвинске» были альбомы с образцами формы одежды военнослужащих Российской армии и флота, и по этим рисункам копенгагенские портные сшили обмундирование для императора. Ну, а погоны, звездочки, пуговицы и кокарды наши моряки выделили Михаилу из своих запасов.
Выглядел новый русский царь блестяще. Пожалуй, форма морпеха была ему больше к лицу, чем мундир «желтого» кирасира. Даже принцесса Масако, увидев своего жениха в этой новой форме, не сумела скрыть своего восхищения.
