– Так говорят… – отмахнулся волхв. – А судя по резам, поверить этому можно. Но остальные мечи по всем статям куда новее! Кто их ковал? И с какой Божьей искрой?
В светлице воцарилась такая тишина, что стали слышны все звуки большого города – ржание коней, скрип тележных колес, окрики стражи, звон, стук… Киев жил, готовился, к объявленному празднику.
– А что злодей задумал по вашему? – нарушил молчание князь.
– Знать бы… – поморщился Витим Большая Чаша.
– Одно ясно. – понуро склонил медвежью голову волхв. – Ему о мечах ведомо куда больше нашего. Знает он и про Микулку, ежели взялся его извести. А кроме того, чем-то хорошо насолил ему молодой витязь, коль злодей так за него взялся.
– Попробуй вспомнить своих врагов! – обратился к пареньку Владимир. – Может уразумеем кто таков твой ночной душегуб.
– Да я ни с кем почти не знался! – пожал плечами отрок. – Откель у меня враги? Разве что колдун с Рипейских гор, да только меч его совсем не интересовал, он все больше про Камень выведывал. Кто еще? Старый дед в веси осерчал на меня за то, что я не остался…
– Злодей уж точно не старик. – усмехнулся Витим.
– Но я думаю, что этому ворогу насолил не я…
Все замерли, превратившись в слух.
– Может он с Заряном чего не поделил? А на мне, ученике его, отводит душу, поскольку старику отомстить уже не может.
– А ведь это мысль! – обрадовался ночной воевода. – Нужно поболе узнать про Заряна, тогда и про ворога станет ясно.
– Еще бы лучше, – вздохнул князь, – злодея прямо сюда. И в цепях. Все бы и выведали. Ладно, время уже к полдню близко… Не след за худыми делами о веселье забывать, иначе что нам тогда вообще в жизни останется? Ежели к вечеру у кого на счет незнакомца новые думы появятся, без всякого стеснения докладывайте. К тебе, Витим, это особливо относится, поскольку ты у нас гость не частый. Все. А пока не решим чего можно ждать от злодея и как его приструнить, лучше обо всем помалкивать. Большая Чаша своим все равно скажет, так что запреты ему ставить без проку, а вот остальные…
Микулка кивнул, Белоян только зубами сверкнул, а Витим совершенно серьезно ответил:
– Добро… Язык распускать нам самим не впрок.
Владимир оставил при себе волхва, а Витима с Микулкой отпустил. Одного по своим делам, другого готовится к свадьбе.
– Слушай… – не утерпев окликнул паренек своего ночного соратника. – А твой меч эээ… тоже говорит?
– Раньше говорил много. – улыбнулся Витим. – Даже хотелось чтоб умолк навсегда. Потом стал больше давать головой думать, а нынче почти не встревает. Но если тяжко, то добрым словом завсегда поможет. Я уже как-то привык… Знаешь, когда мы с Ратибором встретились, он тогда и примолк. Мне даже кажется, что предназначение этих мечей – собрать нас вместе. А дальше мы сами справимся.
– Может и так. Знаешь… Приводи к полночи своих на Лысую гору. Может кое что новое узнаем.
– Это от кого? – удивился Витим.
– Пока тайна, а там поглядим. Вас это теперь не меньше моего касается.
Они вместе спустились по лесенке, пожали по воинскому обычаю друг другу запястья и каждого повела своя дорожка. Так уж Боги сложили – день один, а всяк его по разному проживает.
Дивы в отведенной им светлице уже не было, видать девки увели готовиться к обряду. Паренек усмехнулся. Всякая девка замуж рвется, а когда берут, слезы льет в три ручья, с девичей жизнью прощается. Еще и подруги подвывают. Все таки странный они народ, непоследовательный. Думают тоже совсем иначе. Дивушка, к примеру, словно другими глазами зрит, часто видит выход там, где сам уже три раза отчаялся и на все рукой махнул. Видимо не зря Боги сделали нас такими разными.
На постели лежала совсем новая рубаха, расшитая птицами Сирин, широкие синие портки и расписной пояс с кистями. Вот так диво! В таком наряде он будет словно княжий сын. Вот только меч к такой одежке как к корове седло. Но уж лучше без порток выйти, чем Кладенец где-то оставить.
Рядом с кроватью стояли рыжие сапоги, пахнущие новой кожей. Подошва в три слоя, а каблук в десять! Голенища высокие, узкие, с разрезными отворотами. Эх… Давно ли братья байстрюком кликали? Боги помогли, хотя никогда их ни о чем не просил, разве что сил добавить. И хотя кроме одежки да сытной еды ничего не добавилось, такая жизнь краше, чем у самого дородного боярина! У того хоть и добра полный терем, и шуба соболья, а сапогов может больше десятка, но все его дни, один на один похожи. Боярином родился, боярином и помрет. Что за радость? Тут же за год такое навертелось, что хоть сейчас помирать не жалко! Хотя нет, помирать, пожалуй, рановато будет. Род не продолжил…
Он переоделся, повертел меч, не зная куда пристроить, махнул рукой и привычно закинул за спину. Витиму можно так таскать, а мне что? Подумаешь, усмехаются все, глядя на дикую манеру носить оружие. Как нить переживу. Прямо никто ведь не запрещал… Мало ли что не принято!
В коридоре раздался заливистый девичий смех и дверь тихонько скрипнула, показав нарумяненное личико.
– А невеста где? – поинтересовалась девица и позади нее снова прыснули смехом. – Мы вообще-то за ней пришли. Пора ей к обряду готовиться.
Микулка на миг замер, почувствовав внутри неприятный холод.
– Так она не с вами? – медленно обернувшись спросил он.
– Нет, нам ключница велела за ней пойтить, вот мы и…
Паренек сорвался с места так, что девицы едва успели отскочить от двери, в коридоре споткнулся, удержался за стену и не останавливаясь побежал к выходу.
– Витим! – срывая голос заорал он. – Дива пропала!
Вместо ответа тут и там пораскрывались двери – знатные вои, прибывшие на пир изумленно всматривались в смертельно бледное лицо молодого витязя.
– Вы… – дрожа от волнения прошептал он. – Вы… Диву… Не видели?
– На пиру была, потом, когда бояре ее аки мухи одолевать начали, поблагодарила всех и отправилась восвояси. – пожал плечами один.
– Сказала, что к тебе, к жениху, тоись… – добавил другой, изумленно подняв брови.
Микулка закрыл лицо ладонями, собирая волю в кулак. Спокойно. Она могла отойти куда угодно. Но… Если что, то нужна будет помощь. Спокойно!
– А где князь? – опустив руки спросил он.
– Только что спустился в пиршеский зал вместе со своим эээ… волхвом. Мы вот-вот оттуда.
Владимир был веселее обычного – то ли хмель свое дело делал, то ли раззадорила его обстановка праздника, но когда Микулка вихрем влетел в трапезную, князь только улыбаясь поднял брови.
