– Тьфу, на тебя, протиивный! – в том же тоне ответил Док. – Развели педерастию в команде! – но, видимо вспомнив, что рядом присутствует человек, совершенно не знакомый с нашим казарменно-интеллигентским юмором поменял тональность:
– Лилия, тьфу, Лидия, не могли бы вы погулять минут десять, пока я буду товарища страшного лейтенанта пользовать… – проглоченные последние слова явно указывали на то, что Серёга хотел грубо пошутить, но в последнюю секунду одумался.
– Но, товарищ военврач 3-го ранга, вы же обещали мне показать, как за ранеными ухаживать! – в голосе Лиды послышалась нешуточная обида.
– Что, Эскулап, съел: – язвительно спросил я, – Давай, обучай молодое поколение!
Я приспустил штаны, и Сергей сноровисто смотал бинт с ноги. Рана выглядела неплохо, воспаление практически прошло и, как заверил меня наш врач, если всё пойдёт в том же духе – недельки через две я смогу нормально ходить. По мнению Дока, причиной, воспаления стали мелкие частицы дерева и свинца, оставшиеся в ране после того, как я сам вытащил картечину. Если бы не последовавшее за этим многочасовое ралли, ничего бы страшного не случилось, но из-за нагрузки и микрочастиц рана воспалилась, и я был в полушаге от гангрены.
– Пугаешь что ли? – спросил я, посмотрев на Дока.
– Ни разу, – совершенно серьёзно ответил он. – Это там, на… полигоне после травмы или ранения – сразу покой, «скорая» и больница. А здесь любая фигня может к серьёзным последствиям привести. Так то! – и он принялся бинтовать мою ногу.
Поблагодарив Дока, и натянув штаны, я отправился на поиски Тотена, с которым хотел договориться об уроках немецкого. Этот пробел в образовании здорово огорчал меня.
…………….
Следующие четыре дня были для меня, скажем прямо, скучными. Ребята мотались по окрестностям в поисках взрывчатки, как «зайцы дюраселл», я же сидел в лагере. Тренировал бойцов, возился с железками, отсыпался и пытался учить немецкий.
… Надо сказать, что шестнадцатого числа вечером состоялся первый сеанс связи с Большой Землёй. Ничего конкретного нам не передали, а вся радиограмма выглядела так. Гончар Фермеру.
Для подтверждения личности необходима встреча. Информацию, требующую немедленной передачи, можете передавать напрямую согласно имеющейся у вас сетке. Гончар.
Прочитав это послание, Фермер выматерился и посмотрел на Бродягу:
– Они что, издеваются? Какая, к чертям собачьим, встреча? С кем?
– Да что ты завёлся? Встреча, скорее всего, с местным резидентом, – попытался успокоить командира Шура.
– И как мы на эту встречу пойдём?
– А зачем нам ходить? Инфо мы и так сливать можем, а в объятья к своим предшественникам я, честно говоря, не рвусь. Даже если справки, подписанные самим Гиммлером, о том, что мы не немцы, принесём – кишки, всё равно вытащат.
– Тох, Люк, а вы как думаете?
– Я бы на ту сторону не торопился… – ответил Люк. – Мы и здесь дел наделать успеем.
– Я бы тоже без козырей соответствующих за линию фронта не рвался, – согласился я с Люком.
– А с тебя, Антон, спрос особый. Мозгом работай, вспоминай. Благо, пока это у тебя неплохо получается. Норматив – страница в день.
– Сань, а если не вспомнится? – взмолился я. – К тому же, согласно некоторым фантастическим теориям, мы уже поменяли историю.
– И каким же образом?
– Ну, считай, на пару дней уже сорвали подвоз подкреплений… – не очень уверенно сказал я. – А в преддверии битвы за Смоленск это может серьёзно сыграть…
– Ты себя слышишь? – прервал меня командир. – Тебе напомнить, сколько это сражение шло? Три месяца. А ты говоришь – «на два дня»!
– А зачем же мы тогда мосты взрывали? – спросил присутствовавший здесь Тотен.
– Потому что по-другому нельзя! – отрезал Фермер. – Если бы мы их не взорвали, я бы себя перестал уважать. Хоть чем-то помогли нашим. Может лишний полк от немцев оторвётся.
– Так, что же мы делать должны, если и это – малость незначительная? – спросил я.
– Делать – что можем. И не считаться… Даже если твои сведения, Тоха, они подтвердят через месяц. Уже на фронте легче будет. Те три десятка немцев и полицаев…
– Обижаешь, командир…– перебил его Бродяга, – по моим подсчётам – полсотни, и это – без учёта последних диверсий.
– Ну, пусть – полсотни. Но они до фронта не доехали, а на их место новых из Германии везти надо. Так что нос не вешаем и работаем дальше. Приказ понятен?
… Вот, согласно этому приказу я и маялся бездельем на базе. На этот раз я дежурил в радиопалатке, гоняя сканер, поскольку Бродяга выехал «в поля». А я, как «хромой увечный» считался командованием пока неспособным к длительным походам, да и вспоминать о войне в комфортных условиях охраняемого лагеря удобнее. Вскоре после обеда ко мне подошёл Бухгалтер.
– Антон, не возражаешь, если я с тобой посижу?
– Возражаю. Только снаружи.
– Ну, снаружи, так снаружи.
Я добавил громкости и вышел из палатки. Усевшись в паре метров на брёвнышко, я достал из кармана пачку немецких сигарет и поманил Трошина.
– Ты, Вячеслав, не обижайся, но нельзя тебе туда.
– Да я понимаю… А ты ничего не пропустишь, пока куришь тут?
– Услышу… Мы молча закурили.
– Слав, я вот чего тебя спросить хотел, – начал я.
– Да?
– Ты ж майором был, так?
– Да.
– А как рядовым оказался?
– Может, не будем об этом? – просяще сказал Трошин.
– Отчего же? Хочется знать, кто мне спину прикрывать завтра будет…
– Ну… – замялся Вячеслав.
– Смелее, – подбодрил я его, – я же не справку запрашиваю с тем, чтобы тебя тиранить, а по-людски предлагаю поговорить.
– Понимаешь, Антон, когда вся эта бодяга с заговорами и предателями у нас в округе завертелась… – он шумно откашлялся, – я перетрусил.
– А чего испугался?
– Ну… я Якира лично знал…
– И что? Его многие знали…
– Короче, перетрусил я. Меня для беседы к вам приглашали.
– Для беседы или на допрос?
– Для беседы, дескать, имеете что сообщить, товарищ майор…
-И чего страшного в этом?
– Сейчас, конечно уже не так воспринимаю, а тогда… Запил я…
– А вот это ты зря! В бутылке не спрячешься и от беды ею не закроешься!
– Тебе легко говорить! – с обидой сказал, почти крикнул Вячеслав.
– Да, мне – легко… – спокойно ответил я. – А дальше что?
– Покуролесил я сильно, несколько раз за пьяные драки в милиции оказывался… А потом разжаловали меня… Сначала в старшие лейтенанты… А я не одумался, а когда спохватился – уже поздно было… В сержантах я оказался.
