– Не могу я ждать! – не выдержал Микулка. – Вам тут княжество спасать, а мне невесту! Мою собственную! Я пойду…
– Пешком? – оскалился Белоян. – Это ты гоже придумал. Не лезь поперек, заради Богов! Тут дело государственное, а ты о девке мыслишь.
– Кому девка, а кому почти жена! Хватит. Не серчайте на меня, но я пойду. Витим и без меня свое дело сделает, ежели захочет, а коль загину, так от того никому вреда не будет. Не могу я спокойно сидеть! Не могу! Пока вы тут свои думы думаете, ее все дальше увозят. Вот и весь мой сказ.
Он обернулся и загрохотал сапогами по лестнице. Владимир тяжко вздохнул, но останавливать витязя не стал.
– Всем плевать на Русь… – с грустью сказал он. – Даже самым лучшим. Своя рубашка, она завсегда ближе к телу. Один я…
– На то ты и князь. – как ножом отрезал волхв. – Себя с Русью не путай. Русь – это люди, такие как Микула, как невеста его, как многие и многие. Если у каждого в отдельности счастья не будет, то ты хоть из сапогов выскочи, а Русь счастливой не станет. Если же каждый из них сможет сам свое счастье защитить, добро умножить, постоять за честь рода, то никакая рать с таким народом не совладает. Правда и князь тоже. Но не княжье дело против своих же людей идти, от этого никому пользы не будет. Остынь. Если кто тебе лично непочтение выказал, это не значит, что он и на Русь наплюет.
Владимир стиснул кулаки так, что побелели костяшки, сверкнул глазами, но смолчал. В словах волхва была какая-то странная правда… Князь должен быть не властелином народа, и не слугой. Скорее помошником.
– Дурацкое слово – народ! – накоец выдохнул он. – Безликое.
– Это смотря как его понимать. Ежели как толпу, то ты прав. Но я мыслю иначе. По мне народ – это множество разных людей. И стремиться тебе надобно не скопом их счастливыми сделать, а дать ВОЗМОЖНОСТЬ каждому постоять за себя. И направлять тоже каждого. Если живет во благо своего рода, ежели не пустым цветом цветет, то честь ему и хвала, если от него пользы как от бурьяна, то от таких Русь пропалывать надо. Коль придется, так и каленым железом. Но повторю еще раз, чтоб запомнилось крепче – не путай себя с Русью. Научись различать. Иначе может так статься, что после твоей прополки от огорода ничего не останется.
Микулка пересек двор и гридни спешно раскрыли перед ним ворота, выпуская на улицу. Он шел, сам не ведая куда, но ноги легче бегут под гору, сами вывели его к городским воротам.
Трое стражей скучая поглядывали в заросшую лесами даль, может появится облачко пыли из под конских ног, может дорога выведет к городу одинокого путника, а еще лучше двух. Нет, уж тогда трех, легче мыто делить.
– Гой еси, добрые витязи! – громко сказал паренек издали, чтоб не подходить со спины – еще разобидятся. – Много ли народу с ночи покинуло город?
– Да порядочно… – ответил один, с неохотой отрываясь от своего важного дела. – Мы тут с зорьки стоим, ночью другие были. А тебе что за интерес?
– Сотоварища своего потерял. – грустно вздохнул Микулка. – Наметили в корчме встретиться, а его нет и нет. Может в село к девкам подался? Да и тут их не мало…
– Тут другие! – с пониманием поскреб затылок другой, сдвинув шолом на лоб. – Городские, они что? Они тут гордые без меры, все бри батьках да при мужьях. А мужья в Киеве кто? Али купецкого достатку, али трудовой люд, скорняки, кузнецы – тоже народ не последний. Девки в достатке живут, женихами перебирают. А ежели без свадьбы, то и говорить не станут.
– Верно, верно! – их бородатый соратник тоже отвлекся от созерцания гостинца и удостоил вниманием не менее интересную тему. – В селах же девки света Божьего не зрят, работают от зари до зари. Им свидание – хоть какая-то отдушина. Даже без всякой свадьбы. Вниманием они обделенные, вот и уступчивые. Так что твой сотоварищ до темна вряд ли вернется.
– Может он и не выезжал-то из города? – пожал плечами Микулка. – Он на таком… На такой кобыле приметной, словно токма сейчас из под плуга. Но витязь – при нем меч должон быть. А может и девка.
– Не… Такого бы мы приметили. – мотнул головой бородатый. – Не было его. Видать ходите, да друг друга ищите, нас тут от княжей службы отвлекаете.
Паренек задумчиво отошел, совершенно не зная что делать.
– Голву-то чего повесил? – услышал он знакомый Голос и на душе стало немного легче. – Лучше уж падать носом, чем падать духом! По любому пешком ты не двинешься. Нужно коня приобресть. Ступай на базар, пока торг не кончился, а то еще на день застрянешь.
Услышав дельный совет, Микулка немного пришел в себя и мощенная улица извилистой змейкой поведа его меж домов к базару. Народу там было чуть – время за полдень, а те кто остался, уже собирали свое добро в повозки. На скотном ряду, правда, еще суетилась толпа, видать скотина особым спросом не пользовалась.
Паренек прошел по замусоренной за день площади и оглядел выставленных на торжище коней. Кони как кони… С ногами, с ушами. Чужие какие-то. Даже выбирать не хотелось, но цену все же спросил.
– Этого скакуна за две гривни отдам. – устало пробубнил торговец. – Эти двое… За пятнадцать рубликов каждый. Не то, чтоб они плохи, но статью попроще.
Микулка задумался. Эдаких денег он и не видывал, не то что в руках не держал. Нда… Тоже незадача! Весь его пояс о десяти бляхах тянул на три рубля, а двух блях уже нету.
– Ну что, брать будешь?
– Не-е-е, благодарствую. Денег не взял.
Торговец с сомнением оглядел богато разодетого отрока.
– Чего ходишь тогда? Токма товар собой заслоняешь.
И тут паренек разглядел на краю площади яркий блик, словно серебряное зеркало сверкнуло. Он присмотрелся, но ничего боле не приметил – пустая улица вдоль городской стены, но отчаяние заставляет цепляться за всякую малость, мало ли что! Спешно, но не привлекая к себе излишнего внимания, он пересек торжище, обхотя набитые товаром телеги и направился в неведомую ему часть города по узенькой немощеной улице, петлявшей между ветхих домишек окраины. Не смотря на сухую погоду тут и там расползались по земле неопрятные лужи, словно крохотными лодиями игрались они кожурой и объедками. Запах стоял тяжкий, а от жужжания мух уже и в голове начинало гудеть. Полуденное солнце припекало затылок, под ногами скакала короткая тень с качавшейся над плечом рукоятью меча, а народу на улице не было вовсе, даже привычные городские звуки слышались тут словно сквозь толстое покрывало.
– Невеселое местечко! – в Голосе почувствовалось даже какое-то напряжение.
– Все же лучше, чем в нашем селе. – ответил Микулка и тут же почувствовал спиной чей-то взгляд.
Он не сбавляя шага скосил глаза насколько можно, но ничего не приметил – дома и дома. Странно… Остановившись, он почесал макушку, словно раздумывая куда теперь направиться, а сам настроился на рассейнный взор – может так хоть что-то узреть удастся. Ничего… Только легкое шевеление в тени за хаткой, как будто ветер всколыхнул одинокий лист на ветке. Микулка сделал шаг, но лучше от этого видно не стало, только краем глаза он уловил совсем с другой стороны какое-то движение, быстро повернулся и с крайним удивлением уставился на совершенно пустую улицу. Точнее на лужу у края дороги. По ней разбегалась отчетливая рябь встревоженной воды. И тут он чуть не подскочил, почуяв затылком близкое, совершенно беззвучное дыхание. Так может дышать только зверь. Ночной охотник.
