спасти. Пусть это будет против приказа.
- Ну хорошо, допустим, нас поддержат наши бойцы, мы погремим оружием, возьмём власть и сами будем править Ронией, защищая местных. А что дальше? Я уверен, что без войны с Федерацией тут не обойдётся. Конунг не отпустит пойманную добычу без боя. Кроме того, мы рискуем остаться без всего того, что оставили дома. У тебя же, как и у меня, наверняка есть семья. Что будет с ней, если мы решимся на эту авантюру? А что будет с семьями наших ребят? Что будет с их домами? Их сбережениями? Будь мы бандой изгоев, бандитов и ублюдков, может и стоило бы совершить столь рискованный шаг. Но сейчас мы все слишком прочно связаны с Босгором. Так что, у нас нет выбора.
- И что же, мы будем просто сидеть и смотреть?
- Да. Это цена, которую мы платим. Цена нашей нерешительности. Не той «нерешительности», что присуща трусам и тугодумам, нет. А той, что возникает, когда все возможные решения сделают текущую ситуацию только хуже, а потому лучше и вовсе ничего не решать. Просто ждать.
- Ты прав. Конечно... прав. Но как мы можем смотреть на хаос? Как найти сил стойко слушать все эти радиосводки?
- Никак. Просто не будем их слушать. Дадим приказ корпусу занять круговую оборону, а сами пойдём в офицерскую палатку и напьёмся вдрызг до той поры, пока всё это не закончится. Мне там привезли отличное соджу из Ниппона и местных морепродуктов на закуску...
- Ладно, к чёрту! Проявим имперский стоицизм!
Дополнение - Путь к "Погоне за тенью лисы" - Новые боги
10.04.85
— Я совершенно не представляю, как бы назвать свою страну! Никогда бы не подумала, что именно это будет самым сложным этапом в создании своего государства. Вот, скажи мне, что лучше, «Ронийская Ноократия» или «Ронийский Технат»? А может, назвать её «Глиммерленд»? «Pax Glimmerica»? Ну, чтобы не опираться на прошлое. Хотя не хотелось бы, чтобы вокруг меня возник культ личности.
Доктор, по всей видимости, была крайне озабочена столь незначительной проблемой с наименованием своей новой вотчины, а потому пыталась найти во мне критика, способного помочь с выбором. Однако мне абсолютно нет дела до того, как эта её странная «Утопия» будет называться.
— Понятия не имею. Вроде всё это звучит неплохо.
— Нет, мне просто необходимо выбрать! Может, назвать «Дикие Земли»? Так, может, и претензия на все западные государства появится, и будет отсылка к концепции «Новой эволюции». Или ещё есть вариант с «Новым Мировым Порядком», но такое уже вроде бы где-то было, и слишком самонадеянно будет так сразу претендовать на весь мир. Чёрт, вот как у всех основателей новых государств получается так просто придумывать звучные и ёмкие названия?
— Мы разве за этим пришли в твою лабораторию? Я всё понимаю, док, но давай уже перейдём к той «интересной части», которую ты обещала, и я спокойно отправлюсь к себе на Родину. А то, если честно, я уже столько пробыла среди поганых плутократов, что у меня даже возникло ощущение, что этот мир по-другому не может быть устроен.
— Какая же ты нетерпеливая! Ну ладно, но о том, что я хочу тебе поведать, всё же следует рассказать последовательно.
С этими словами она распахнула дверь в свою «секретную лабораторию», организованную в соседнем помещении. На самом деле никакой секретности в ней не было, и если кто-то захотел бы войти в эту просторную комнату, где Глиммер проводила свои самые тёмные опыты, то ему было бы необходимо лишь найти подходящий ключ.
А там было на что посмотреть. Прямо посередине помещения стоял операционный стол, на котором Элл небрежно оставила несколько конечностей, по-видимому, так и не пошедших в дело. Слева от него было организовано большое пространство, почти небольшая студия, отделяемая от лаборатории только большим листом затемнённого стекла. В этой квартирке-камере были все необходимые удобства: две кровати, туалет, телевизор, скромный столик с двумя стульями, радиоприёмник, душ, шкаф с различными вещами и холодильник.
Комнатка эта предназначалась для двух жильцов, которые в данный момент, не замечая нас, играли в карты. Одного жильца я узнала моментально, хоть до этого мы пересекались всего раз, при обмене. Им была Вивьен Ришар, девушка, которую уже какое-то время считали не то мёртвой, не то пропавшей без вести. А вот её соседка была мне абсолютно неизвестна. И единственной её примечательной чертой был громоздкий ошейник из тёмного металла, зачем-то нацепленный на тоненькую шею.
— Между нами зеркало Гезелла, так что они нас не видят, хотя и вполне могут догадываться, что мы тут. Советую, особо не кричать, ибо здесь не слишком хорошая звукоизоляция, — прошептала мне Элл.
— И зачем ты его поставила?
— Не хочу, чтобы они видели мою работу. Да и гораздо интереснее наблюдать за испытуемыми через защитное стекло. Вот, например, крайне забавно, как у них получилось наладить контакт без какой-либо возможности говорить на одном языке. Моя милая птичка даже научила свою новую подругу карточным играм! Я так надеялась, что они подружатся, ибо им придётся провести друг с другом ещё очень много времени.
— Неужели это именно то, что ты хотела мне показать? Они, кажется, не особенно отличаются от обычных людей.
— Тем не менее это вовсе не «люди». Они обе разительно отличаются от любого человека, причём в гораздо большей степени, чем ты. Ришар, например, продолжает мои наработки в создании вундерваффе, которые я начала с тебя, но на этот раз я не использовала части перевёртышей, а разработала весь механизм превращения с нуля. Вероятно, я превратила её в того самого суперсолдата, которого так хотят заполучить все армии мира. И знаешь что? На этот раз, чёрта с два, они получат мои наработки! Вивьен только моя! И она будет использована только для воплощения моих планов по созданию нового мира.
— Поэтому ты так просто меня отпускаешь? Что же, я рада, что ты нашла себе новую игрушку.
— В каком-то смысле да, Ришар намного более приспособленный и опасный образец, чем ты. Но не думай, что я плохого мнения о тебе, просто твоя эволюция уже завершилась, а она ещё пока не готова в полной мере воплотить моё виденье в жизнь. Всё-таки Виви, будучи «оборотнем», пока ещё не способна сама контролировать свои превращения. Да и принять ту роль, которую я ей дала, Ришар всё ещё отказывается.
— А
