— БЧ один, — Это предложение Звонарева. БЧ-1 — головные бронеплатформы, БЧ-2 — в хвосте, БЧ-3 — десантный вагон, рубка — тендер с командиром и дальномером, машина — паровоз. Простенько так, но удобно. — Андрюша, ориентир один, право двадцать шесть, три тысячи сто, одно орудие, пристрелочным.
— Ориентр один, право двадцать шесть, три тысячи сто, одно орудие, пристрелочный. Принял.
Время тянется бесконечно. Чего они там возятся. Ну же. Время, Андрюша, время. Нашим нужна помощь. Наконец полка под ногами мелко вздрогнула, и сквозь броневые плиты доносится гулкий звук выстрела, резко контрастирующий с канонадой раздающейся снаружи. Теперь ждать. Сейчас наблюдатель засечет разрыв снаряда, скорректирует и передаст уточненные данные на телеграф, оттуда данные поступят на бронепоезд и только потом их получит Покручин. Долго. Очень долго, но иначе не получится. Делать нечего, нужно ждать. Раздался резкий звонок, трубка сама собой скакнула к уху.
— Рубка.
— Господин капитан, радиотелеграфист…
— Слушай Лужов, в боевой обстановке отставить! Четко и коротко!
— База передает: в яблочко.
— Принял. Отбой, — снова вращается ручка, — коммутатор Общую с БЧ один и два, — и через несколько секунд, — Ориентир один, право двадцать шесть, три тысячи сто, беглым, пятью снарядами, огонь.
Снова тянется время. Но на этот раз все проходит быстрее. Как видно БЧ-1 получив предварительные данные, сразу выставили оба орудия. Раздаются один за другим два выстрела, вторя им с хвоста, вдогонку так же звучат выстрелы. Затем орудия начинают молотить уже без команд и какого-либо порядка. По пять выстрелов, двадцать морских снарядов, калибром сто двадцать миллиметров. Мало точно не покажется. Эх, если бы еще и полноценные фугасы, а лучше шрапнель. Но чего нет, того нет.
Покручин ждет, напряженно вслушиваясь в звуки выстрелов, отсчитывая про себя количество выстрелов, собственно заняться ему больше нечем. Можно конечно посмотреть и в смотровые щели, и в перископ, но смысла нет. Результата своей стрельбы он не увидит, можно только рассмотреть, как раскатывают на позициях пятый полк, но травить лишний раз душу не хотелось.
— Ваше благородие, тут кто-то стучится в дверь, — раздается взволнованный голос дальномерщика.
— Ну дак спроси кто, — бросает Покручин, сходя на пол и извлекая из кобуры парабеллум. Это его гордость, очень редкое оружие, сам достал только по случаю. Оно понятно, что вроде как нарушение, офицерам разрешено вместо штатного нагана иметь маузер, но никак не парабеллум, но с другой стороны здесь и сейчас, особого значения этому никто не предавал.
Роман Дмитриевич быстро проходит к дальномерщику, тот с кем-то переговаривается через дверь, обозревая в смотровую щель, при этом пытаясь хоть как-то взять на изготовку длинную и неуклюжую винтовку, да только ничего у него из этого не выходит, не для стесненных пространств оружие, а стало быть, в настоящий момент практически бесполезное. Если есть желание воспользоваться винтовкой, то возможно это, либо вдоль узкого коридора, либо в бойницу в двери тендера или паровоза. Вот такая вот арифметика.
— Кто, там?
— Дак прапорщик с батареи Гобята, ваш бродь.
— Слушаю Вас господин прапорщик.
— Может все же впустите. Или мы так и будем переговариваться через дверь.
— Отойдите так, чтобы я Вас видел.
— Господи, да откуда здесь взяться японцам, — послышался возмущенный голос из-за двери, но команду он все же выполнил, отойдя на несколько шагов и спустившись с насыпи. Да, непорядок. Нужно будет обговорить со Звонаревым, чтобы в случае вот таких вот стоянок, выставлялся наружный караул, и сюда одного матроса нужно будет определить, не то только командир и дальномерщик, неправильно это. Да, и вооружить его нужно будет чем-нибудь более подходящим, с винтовкой тут точно делать нечего.
Ничего особенного, среднего роста, подтянутый прапорщик с артиллерийскими эмблемами. Типичный русский офицер. Ладно это полемика. Покручин отпирает запор, и выглядывает наружу. Никого. Только прапорщик.
— Чем обязаны?
— Гобята просил у Вас уточнить, не сможете ли помочь с корректировкой, вон ваш шарик висит, далеко глядит. По пехоте и без того есть кому отработать, мы большой погоды не сделаем, а вот если накроем хоть одну батарею, току будет куда больше.
— Согласен. Вот только не представляю, как это будет выглядеть с технической точки зрения. Максимум что мы можем, это только передать координаты, которые Вы затем доставите на батарею. Если бы у батареи была телефонная связь, хотя бы с Нангалином, то нет проблем.
— Такая связь есть.
— Тогда не теряйте здесь время и отправляйтесь прямиком к начальнику состава обеспечения, распоряжение я передам немедленно. Он организует телефонную связь с вашим узлом.
— А вот это будет просто превосходно. Честь имею.
Прапорщик вскочил в седло и тут же припустил в сторону станции, а как иначе, не пешком же бегать по горячему. Опять, что-то не то в голове носится. Здесь все, пора возвращаться. Черт, телефон разрывается, да и орудия прекратили обстрел.
— Рубка.
— Телеграф. База передает, батарея молчит, одно орудие разбито, два опрокинуты состояние не понятно, прислуга разбежалась. Новая цель, ориентир один лево семнадцать, пять тысяч шестьсот.
— Принял…
* * *
— Ваня, только учти, ни в коем случае не убей, нам его жизнь без надобности. Тебе нужно его ранить, серьезно, но не смертельно.
Господи, тоже мне Ваня, нет ну и смех и грех, вот так скажешь и перед глазами тут же предстает эдакий простой рязанский, или вологодский, или еще какой парень, а взглянешь. Низкий со смуглой кожей, кривыми ногами, хотя про него точно знали, что наездником он особым не был, с характерным азиатским лицом. Этого якута скорее можно было признать за какого-либо самурая, но никак не за русского. Однако никакой подоплеки. Самый настоящий Иван и есть, как дали имя при крещении, так и носит его.
— Все исполню в лучшем виде, не переживайте ваш бродь.
Вот так вот. Ему приказывают совершить покушение на русского генерала, но никаких сомнений у него нет. Раз приказано, значит надо. Иван был не просто снайпером, он так же входил в состав службы безопасности концерна, а там вопросы задавать не принято. Есть приказ и тебе следует думать над его наилучшим исполнением, все остальное не твоя забота. Кстати, никакого намека на акцент, вот отвернись и впрямь, самый что ни наесть славянин.
— Ким.
— И на позицию выведу и цель укажу и отход обеспечу. Все будет в полном порядке, — улыбается кореец. А кому еще поручить такое как не ему, уж кто-кто, а он эти места и вдоль и поперек излазил.
