Даже не знаю. Впрочем, на твое усмотрение.
— Англичане могут воспринять подобный визит как шпионаж. А при наличии тела повод более чем извинительный.
— Ты прав. Могут психануть. Надо кого-нибудь попроще послать. Может, рыбацкую лайбу с чухонцами? Ты мне еще пригодишься!
— Благодарю за заботу, ваше императорское высочество! — отчеканил Лисянский, — но никому на свете этого дела я не передам! Скажу более, для меня это вопрос чести!
— Ладно. Делай как знаешь. Если союзники от злости затеют какую-нибудь пакость, можешь прямо сказать, что за тебя и любого из твоей команды в петлю отправится десяток пленных!
— Думаю, до этого не дойдет.
Едва рассвело, адмирал Нейпир, коротко просигналил французам о своих намереньях, после чего приказал флоту отойти как можно дальше от проклятого всеми богами Кронштадта. Шокированный ночными потерями вице-адмирал Парсеваль-Дешен забыл о своей спеси и последовал вслед за союзником. Даже имевшие повреждения корабли не стали задерживаться, справедливо рассудив, что отремонтироваться можно и в другом месте, а вот еще одну такую ночь они точно не переживут.
К счастью, погода постепенно стала налаживаться, волнение утихло, сменившийся ветер разогнал тучи, а вместе с их уходом прекратился и дождь. Так что больше ни один корабль их потрепанной эскадры не пострадал. Если не считать конечно, несчастного «Бульдога». Впрочем, потеря этого шлюпа на фоне остальных злоключений, выпавших на долю эскадры, выглядела сущим пустяком.
Именно поэтому престарелый адмирал не стал оказывать помощь оторвавшимся от главных сил кораблям. Русские уже достаточно продемонстрировали свое коварство. Кто знает, может выход их фрегатов лишь очередная уловка, чтобы еще раз заманить англичан на мины? Если так, то и без того тяжелое поражение немедленно превратилось бы в полный разгром.
Отдав все необходимые поручения, Нейпир заперся в адмиральской каюте и налил полный стакан крепчайшего бренди. Опрокинув в себя его содержимое и почти не почувствовал вкуса, сэр Чарльз присел в свое любимое кресло и как будто отключился. Со стороны могло показаться, что он погрузился в раздумья, но на самом деле в его голове не было ни единой стоящей мысли. И даже прозвучавший как барабанная дробь стук в дверь не смог вывести адмирала из этого состояния.
— Разрешите войти, сэр? — осторожно заглянул в приоткрытую щелку адъютант.
— Какого черта! — не слишком любезно отозвался командующий.
— Это я.
— Что вам нужно, Фергюсон? — поморщился Нейпир.
Почему-то ему было очень неприятно от того, что несмотря на полную драматических событий ночь его офицер выглядел безупречно выбритым и свежим да к тому же одетым в новенький с иголочки мундир. «Чертов щеголь…» мысленно выругался Нейпир.
— Русские, сэр!
— Что еще? Они вызвали из глубин моря Кракена? Клянусь честью, сейчас это меня не удивило бы!
— Парламентеры!
— Не понял…
— Нас догоняет русский корабль, под белым флагом, с которого просигналили о желании встретиться с вами. И о том, что на борту находится тело мистера Чадса!
— Проклятье! У нас ведь должно было начаться перемирие… совсем забыл…
— Наверняка, это было очередной варварской уловкой!
— Может и так. Но в любом случае она удалась. Ладно, отдайте приказ эскадре ложиться дрейф и оповестите лягушатников. Возможно, им будет любопытно пообщаться с нашими друзьями.
— Вы полагаете, что тело адмирала действительно у русских?
— Вот и проверим. И, клянусь честью, если это не так, московиты пожалеют о своей наглости!
Прошло почти три часа, когда на палубе английского флагмана появился уже знакомый Нейпиру офицер, который, не скрывая интереса, разглядывал все вокруг.
«К черту. Пусть смотрит» почти безразлично отмахнулся от мысли о вопиющем нарушении секретности британский командующий. Сил на большее у него после бессонной ночи просто не было.
Следом на талях подняли покрытый британским флагом гроб с телом старого товарища сэра Чарльза.
— Вы хотели что-то сказать? — без особой приязни поинтересовался он у парламентера.
— Его императорское высочество великий князь Константин, приказал уведомить ваше превосходительство, что не может выполнить договоренность и посетить Толбухин маяк, в связи с чем приносит свои искренние извинения. Вместе с тем ему угодно выполнить вторую часть взятых на себя обязательств и все-таки передать вам тело покойного контр-адмирала Генри Чадса.
— Передайте принцу мое глубочайшее почтение, — усмехнулся Нейпир. — Обстоятельства сложились так, что мне тоже не удалось наведаться в условленное место. И потому я очень рад, что у меня все же будет возможность отдать последние почести моему старому другу.
— Так же, его высочество выражает сожаление о невозможности познакомиться с его превосходительством вице-адмиралом Александром Парсеваль-Дешеном, — обернулся Лисянский к мрачному как надгробие французу.
— Прекратите эту комедию, месье! — взорвался тот. — Сначала вы ведете войну варварскими методами, которые не может позволить себе ни одна цивилизованная нация, а теперь пытаетесь выглядеть воспитанными людьми? Будь моя воля, вы бы уже болтались на рее!
— Великий князь Константин Николаевич предвидел подобную реакцию, — желчно усмехнулся Лисянский. — А потому пообещал, что, если вы осмелитесь на что-либо подобное, ответит десятикратно! Кстати, позвольте полюбопытствовать. Вы намеренно бросили своих людей на Толбухином маяке или просто забыли о них?
— Что? — дернулся француз, совсем запамятовавший в этой суматохе о маленьком гарнизоне маяка.
— Что вы с ними сделали?
— Ничего особенного, месье! Несмотря на то, что вы считаете нас варварами, мы не устраиваем в храмах конюшни, не сжигаем доставшиеся нам без боя города и не убиваем пленных.
— Прошу всех успокоиться! — ледяным тоном потребовал Нейпир. — Мистер Лисянский — парламентер и с ним, разумеется, ничего не может случиться! Это ясно?
— Да, — буркнул Парсеваль-Дешен.
— Отлично! В таком случае, прежде чем он нас покинет, мне бы тоже хотелось сделать его высочеству небольшой презент.
С этими словами он сделал знак Фергюсону и через несколько минут, на верхнюю палубу вывели семерых русских матросов. Выглядели они, прямо скажем, не очень. Но, по крайней мере, живы.
— Этих людей выловили из воды мои подчиненные, — пояснил адмирал. — Не стану скрывать, мы все были очень злы на них, и дело могло кончиться плохо. Потому я приказал переправить их к себе, а теперь передаю вам, мистер Лисянский.
— Благодарю, сэр Чарльз. Уверен, что его высочество по достоинству оценит великодушие вашего превосходительства!
В Петергофе было непривычно тихо. Не видно ни придворных, ни слуг, ни призванных развлекать императорскую семью артистов.
