— Генри, вы немного преувеличиваете — заметил Форрестол — но признаю, что проблемы могут быть. Я согласен, что в свете сегодняшнего положения, стоит отменить часть заказов верфям — но настаиваю, чтоб это коснулось лишь тех кораблей, к постройке которых фактически не приступали. Или меня линчуют судостроители. Как вы представляете будущее Америки без мощного флота?
— В таком случае, Джеймс, объясните, зачем вам шесть «Монтан»? — спросил Моргентау — если даже мне, штатскому человеку, однако же следящему за ходом войны, ясно, что линкоры уступают свое место опорной силы флота авианосцам. Скажите честно, вы настаиваете на их завершении лишь потому, что первые два, «Монтану» и «Иллинойс» уже успели спустить на воду, а «Огайо» и «Мэн» к этому близки? Понимаю, что адмиралам хочется наиграться в кораблики с большими пушками — но я обязан думать, во сколько это обойдется казне.
— Господа, я, как солдат, обязан думать о безопасности Америки — сказал Форрестол — если после разгрома Японии, в мире останутся лишь две силы, сопоставимые с нами, и теоретически, могущие быть нашими противниками. В случае гипотетической войны нас с Россией, или с Британией, одним из основных театров становится Северная Атлантика, с примыкающей к ней арктическими морями. Зимой там настоящий ад, хуже лишь у мыса Горн и в «ревущих сороковых». Посадка на авианосец в полярную ночь, при качке, в снежный заряд — это цирковой номер, или занятие для самоубийц, а волнение там всегда. И на взгляд экспертов из моего штаба, где‑нибудь возле Мурманска зимой, линкор гораздо боеспособнее авианосца. Разумеется, если вы поклянетесь на Библии, что война с русскими абсолютно исключена…
Какое‑то время стояло молчание.
— Джентльмены, таким образом, с одной стороны мы в долгосрочной перспективе заинтересованы в превращении Франции в нашего клиента, верного и платежеспособного, с другой же нам жизненно важно что‑то получить с них немедленно, как и бульдогу Уинни? — спросил Рузвельт — что ж, мне кажется, я нашел выход. Чем русские пугают несчастных французов?
— Вот — Маршалл достал газету — «Юманите», рупор парижских коммунистов. Французы, вы вольны выбирать между превращением в протекторат Англии и США, и положением действительно суверенной, нейтральной страны. В первом случае французская экономика попадает под американо — британский контроль, де — факто, ее рынок сбыта будет ограничен частью собственно французского рынка, поскольку янки и англичанам надо будет сбывать свои товары, а с рынка Центральной и Восточной Европы французов просто выкинут, и о рынках колоний тоже придется забыть. Политически же, если Франция станет англо — американским плацдармом в Западной Европе, то точно так же она может превратиться в поле боя будущей войны. И конечно, вы заплатите огромную контрибуцию, о которой уже открыто говорят в Лондоне, а также получите переход собственности в чужие руки, беспошлинный наплыв чужих товаров, разоряющий французского производителя. Что кстати, свидетельствует, насколько русские слабо знают реальное положение во Франции — тот факт, что французские активы в США гораздо больше, чем таковые в Восточной Европе, ну а про «французского производителя» я уже сказал.
— Полагаю, было и то, что не вошло в газеты?
— Именно так, мистер Президент — вступил в разговор Донован — установлено, что часть французской деловой элиты (список лиц и содержание беседы прилагается) через представителей Ватикана вышли на русских и зондировали почву, что им может предложить мистер Сталин. Соглашения не достигли, по уже прозвучавшим здесь причинам. Во — первых, французы категорически не хотят разрушать свой американский бизнес, а это, я повторю, и вложенные активы, и налаженные деловые связи. Во — вторых, со стороны русских пока наличествуют лишь заявления о намерении, проект еще не реализованный, а потому его прибыльность есть неизвестная величина. Хотя русские предъявили не только пряник, но и кнут — пообещав, что об организации колхозов в Шампани и Бургундии речи не пойдет, они тут же объявили, что за французские войска на Днепре и карательные операции в Белоруссии придется заплатить. Цена была названа — половина капиталов, инвестированных в советской сфере влияния плюс юридически оформленное списание всех средств, некогда вложенных в Российскую Империю, совмещенное с возвратом царского золота — примечательно, что был даже торг, следует ли французам платить проценты с этого золота, в итоге русские милостливо согласились снять это требование. Да, «пряником» еще было обещание Советов приложить все усилия для минимизации англо — американских контрибуций, допуск французских товаров на контролируемые СССР рынки, и предложение стать основным торговым мостом между русскими и англосаксами. И гарантии военной безопасности Франции — в виде заключения договора о ненападении между Францией, СССР и Германией, подкрепленного вступлением французских и бельгийских концернов в проталкиваемый русскими Европейский союз угля и стали.
— Что ж, джентльмены, мы покажем зарвавшемуся Джо что такое игра в высшей лиге — сказал Рузвельт — поскольку официального оглашения нашей позиции по французскому вопросу еще не было. Завтра по закрытым дипломатическим каналам до французов дойдет информация, что в Правительстве США борются две точки зрения: одна, уже известная им, от мистера Моргентау, ограбить так, что Бисмарк покажется благотворителем, и вторая, более разумная, «Франция, это витрина, бастион и торговый мост западного мира». И пусть в Париже решают: или они принимают сторону русских, тогда у нас берет верх первый вариант, и еще мы спускаем с цепи английского бульдога — останется ли после во Франции что‑то дороже пяти центов, это большой вопрос, и Сталин никак им не поможет, не защитит, просто потому, что во — первых, это наша зона, с нашими войсками и администрацией, а во — вторых, мы ведь тогда можем потребовать контрибуции с Германии, с чего это русские ведут там свои дела в одиночку? Или же французы принимают наши условия — причем в обмен на то же самое, что обещали им русские: минимум платы британцам, допуск на американский рынок (как я сказал, товаров к нам они практически не экспортируют, а с их уже вложенными активами выйдет просто сохранение статус кво), предложение стать торговым мостом между западом и востоком (но уже на наших условиях, и что‑то мне кажется, русские не будут категорически против), ну и гарантия безопасности в виде договора о взаимной защите с США (законное основание для наших военных баз на французской территории). Вот только наше предложение, в отличие от русского, будет иметь твердое обеспечение. И я готов держать пари, что французы согласятся — сороковой год показал, что они очень благоразумный народ.
