К счастью, должной подготовкой для противодиверсионной деятельности и тем более необходимой аппаратурой немцы пока не обладали, и «Аист» – именно так переводится с немецкого название этого самолетика, – «пощелкав клювом», наконец улетел. Выждав еще минут десять, Фермер дал команду двигаться дальше.
Пока прятались от воздушного шпиона, мы отдохнули, а может, просто приноровились скакать по зыбкой поверхности, но до опушки казавшегося таким далеким леса дотопали всего за полчаса.
Местность вокруг была если и не пустынна, то, по крайней мере, населена очень слабо. Даже в современном атласе этот пятачок пересекала всего одна сколько-нибудь значимая шоссейная дорога, да и то эта трасса из Бобруйска в Могилев проходила сильно восточнее нашего нынешнего местоположения. Однако Казачина во время разглядывания карт не преминул сострить:
– Налево пойдем – все жывотными станем.
– С чего это? – удивился слабо подкованный в реалиях интернет-общения и сетевого жаргона Фермер.
– Саш, это присловье такое есть: «В Бобруйск, жывотное!» – вежливо объяснил Тотен.
– Отвыкайте от этой фигни, парни! Настоятельно советую! А то погорим… – строго ответил командир.
* * *
Три километра по лесу, и группа вышла к деревеньке, обозначенной на карте как Дубники. До Городца, то ли села, то ли местечка, а может, и маленького городка, где, судя по нашим данным, был мост, оставалось километров пять.
Командир достал бинокль, я – свой, а Люк приник к прицелу. «Точка» у нас замечательная – и до деревеньки, и до большой дороги меньше километра, подлесок густой. Наблюдай – не хочу!
«Тоже мне – шоссе! На карте – прям автобан, семь метров шириной, а на деле – две «трехтонки» с трудом разъедутся, и водителям еще попотеть придется, чтобы в кювет не навернуться. – Как левофланговому, мне досталось наблюдать за дорогой. – В принципе, кроме Городца, есть еще переправа километрах в трех к юго-западу, но там, если верить обозначениям на карте, паром, и непонятно, выдержит ли он вес «опеля»? И дорога оттуда выводит ближе к Бобруйску… Короче: хрен его знает, что лучше? Более опытные товарищи и то в сомнениях – с одной стороны, можно выждать, пока немцы устанут нас искать и проскочить, с другой – через неделю они, наоборот, могут плотно засесть в ключевых точках. А мы за это время весь «фашистский лоск», по меткому выражению Люка, потеряем. Трудно поддерживать уставную опрятность, живя в лесу у костра. Ладно бы под фронтовиков или окруженцев косили, но от эсдэшников гарью костровой вонять не может!»
Негромкий свист отвлек меня от размышлений. Фермер показал, что они с Люком идут в деревню, а мне придется контролировать подходы. Жестом подтвердив, что я его понял, снова поднес к глазам бинокль.
«Интересно, что еще месяц назад я бы, скорее всего, попросил оставить мне «эсвэтэшку», из расчета, что смогу прикрыть ребят огнем. А сейчас – даже не дернулся. Ни к чему лишние хлопоты! Мое дело – вовремя сообщить им по рации о возможных неприятностях. А со стрельбой лучше повременить. С учетом здешней привычки ездить, как черепахи, если немцы и появятся на дороге, у ребят будет минут пятнадцать. Это если я не лоханусь, конечно. А чтобы этого не случилось, лучше перебраться вплотную к дороге – виден-то мне только узкий участок…»
Все шесть домов деревеньки действительно раскинулись на большой, километр примерно в поперечнике, пустоши. Оба Александра растворились в редком подлеске, а я осторожно двинулся к дороге. Уже устроившись в симпатичной «лежке», услышал двойной щелчок в наушнике – мужики на месте. «Вот и замечательно! Что б оно все дальше так и шло. А то усталость за два месяца накопилась такая, что, того и гляди, на ровном месте ошибки начнем делать. На посту никто, конечно, пока не засыпал, но нервы у всех на пределе. Когда количество перешло в качество, я не заметил, но, похоже, это случилось недели две назад. Именно тогда я перестал воспринимать происходящее как опасную, но веселую игру. Да, точно! Как раз после лагеря! Оттого, может, и уговорил Фермера не отсылать Соколова и Приходько, что через них пришло ко мне это ощущение… Ого! А это что за на хрен?!»
Со стороны Городца в нашу сторону двигалось облако пыли. Переведя туда бинокль, я искренне удивился. Явление больше всего походило на выезд какого-нибудь важного чина. Впереди – традиционный, можно даже сказать, банальный, дозор на мотоцикле. За ним большая черная машина, очень похожая на автомобиль гангстерского босса из фильмов про «ревущие двадцатые». Замыкал маленькую колонну «ублюдок» вроде нашего, но в исполнении «легкий грузовик». В кузове я насчитал человек пятнадцать солдат. «Ничего не понимаю! Что немецкому начальнику делать в этой глухомани?» Ехали немцы медленно – километров двадцать в час, да и засек я их почти в двух километрах от себя, так что время внимательно рассмотреть нежданных и, чего уж там скрывать, совершенно ненужных «гостей» у меня было. «Так, длинный-длинный капот – не хуже, чем у машины Гиммлера, пожалуй… Кузов этот, если я правильно помню, называется «лимузин». Здоровенная такая бандура с резко обрубленным задком… Так, задние окна закрыты чем-то изнутри. Вроде как «глухая» тонировка у современных крутышей… Опа! А это что такое?» На крыше лимузина неизвестной мне марки я разглядел странное приспособление – что-то вроде довольно большого шара, составленного из двух колец и медленно вращавшегося вокруг вертикальной оси.
«Где же я такую фигню видел?» – Колонна была уже метрах в четырехстах, и я начал нервничать. Я поправил гибкий хоботок микрофона гарнитуры, собираясь предупредить Фермера о непрошеных гостях, и тут меня осенило: «Пеленгатор! В этой черной машине – радиопеленгатор!» Палец, уже почти нажавший кнопку «пититишки», судорожно отдернулся. «Еще засекут! Хотя – стоп! Бродяга же объяснял, что наши «вертексы» и «кенвуды» работают на частотах, здешним радиослужбам практически недоступных. И чтобы не то что перехватить, а даже засечь работу наших станций, им придется привезти в белорусские леса специальную, чуть ли не экспериментальную аппаратуру…»
– Фермер – Арту!
– В канале! Пыль видим. Кто это?
– Группа радиопеленгации. Мотоцикл, «черный ворон» с пеленгатором и грузовик с солдатами.
Ответ командира был совершенно непечатным.
– Мы не в их диапазоне, – пришлось напомнить Саше. Я заметил, что из-за отсутствия некоторых «военных» привычек мне иногда было значительно проще подстраиваться под местные обстоятельства. Понятно, что у профессионального диверсанта конца двадцатого века сообщение о том, что рядом работает группа РЭБ7, вызывает только одно желание – выкинуть рацию подальше и «закопаться» как можно глубже.
