Дверь распахнулась, и в камеру вошел часовой свободной смены. В руках он держал чайник и кулек с колотым сахаром. Виноградов указал на стол перед собой:
– Поставь сюда.
Дождавшись, когда часовой выйдет из камеры, следователь достал из кармана галифе банку тушенки, из-за голенища сапога хищно блеснувшую финку, одним движением вскрыл банку и начал с наслаждением есть с лезвия, равнодушно оглядывая арестованного. На лице того не дрогнул ни один мускул. Он даже не сделал непроизвольное глотательное движение, какое сделал бы на его месте любой человек, лишенный пищи и воды уже целые сутки. Следователь, съев содержимое банки, смачно рыгнул, не торопясь достал пачку папирос и с наслаждением закурил, продолжая безучастно изучать курсанта. Докурив папиросу до гильзы, небрежно бросил окурок на пол, лениво потянулся к чайнику, налил себе кружку кипятка, положил в нее несколько кусков сахара. Размешав сахар все тем же ножом, неторопливо поднес кружку ко рту, а потом внезапно, не размахиваясь, швырнул ее в лицо арестованному.
Тот, однако, все же успел подставить локоть, хотя сидел всего в полутора метрах. Но, по-видимому, этого отвлекающего движения и ждал следователь. Он каким-то обезьяньим движением, опершись рукой о столешницу, выбросил свое тело из-за стола и в воздухе ударил ногой справа в челюсть курсанта. Удар развернул арестованного на сто восемьдесят градусов, сбросив с табурета. Левашов, лежа на полу и уже «плывя», только на вдолбленных тремя годами тренировок рефлексах попытался вскочить и принять оборонительную стойку. Но он, чемпион школы по боевому единоборству, не успел… Виноградов непонятным образом оказался у него за спиной, заломил руки и, упершись подошвой сапога в основание черепа, грозя сломать шейные позвонки, прошипел сверху:
– Шутки закончились, сопляк. Отвечать быстро и не задумываясь. Это приказ, понял?
Левашов в ответ сумел лишь сипло выдохнуть:
– Понял…
– Учебный псевдоним?
– Хлюст…
– Направление подготовки?
– Германия, Австрия…
– Кто является канцлером Австрии?
– Энгельберт Дольфус…
Дальше следователь начал задавать вопросы во все возрастающем темпе, то почти доводя арестованного до потери сознания, давя сапогом, то позволяя тому немного прийти в себя, ослабляя давление. Вопросы были самые разные и странные – начиная от количества ступенек на лестнице, ведущей на второй этаж спецшколы, заканчивая названиями самых злачных мест Берлина и Вены.
Этот непонятный допрос продолжался уже около получаса, когда Виноградов внезапно отпустил арестованного, схватил за ворот гимнастерки и рывком усадил на табурет.
Курсант, приходя в себя, сделал несколько жадных, всхлипывающих вздохов, а потом тяжело закашлялся, держась руками за горло. Следователь вернулся на свое место и уставил указательный палец на арестованного:
– Слушай сюда, щенок. Предполагается, что ты увидел нечто такое, что заставило тебя усомниться в начальнике школы. Но тебя начали подозревать, и поэтому в течение последней недели четыре раза пытались убить эти трое, которых ты положил на тренировочном занятии. Ты понял, что на учебном задании твой последний шанс, чтобы оказаться хоть на время в гарнизонной тюрьме, в которую тебя в соответствии с протоколом должны завтра перевести, чтобы из нее сбежать.
Арестованный исподлобья недоверчиво зыркнул на следователя:
– А откуда вы?..
– Неважно. Отвечай на вопрос.
Левашов закрыл глаза, несколько раз вздохнул, а потом, как будто внутренне бросив себя в ледяную воду, безнадежно прошептал:
– Да, именно так…
– Что ты увидел? Телись быстрее!
Арестованный, глядя в стол, тихо заговорил:
– Нас учат связывать разрозненные факты, гражданин следователь. Это основа основ нашей будущей работы. И поэтому нам надо постоянно тренироваться в таком анализе. В любой обстановке… Понимаете, у начальника школы окна в кабинете неизменно закрыты шторами. Так вот, когда он шторы открывает, то в этот день обязательно, подчеркиваю, обязательно идет в читальную комнату при библиотеке, где хранятся подшивки газет, и час проводит за конспектированием статей из «Правды» или «Известий». Казалось бы, в этом нет ничего особенного… Но эти распахнутые неукоснительно шторы прямо-таки кричали о связи между конспектированием и чем-то еще… Ну я, ради тренировки, решил выяснить какая связь между этими событиями…
– И что выяснил?
Левашов криво улыбнулся одной стороной рта:
– Он, как все, конечно, работает над статьями, иногда подчеркивая отдельные слова и даты. Но, когда я связал его подчеркивания за месяц, записывая в отдельный блокнот, выяснилось, что это псевдонимы курсантов, их возможные краткие биографии и направления учебы. Дело в том, что подчеркнутые слова в одном номере газеты выглядели действительно бессмыслицей. А вот за месяц они превращались в конкретный короткий текст. В тот же день, когда начальник школы работает в читальной комнате, газету из подшивки забирает библиотекарь. Она коммунистка, еще с дореволюционным стажем, служила когда-то в ЧК. А сейчас, в связи с возрастом, заведует нашей не секретной библиотекой и имеет свободный выход за пределы школы. Так вот на следующий день газета опять оказывается в подшивке, но все подчеркивания уже затерты…
Следователь быстро перебил курсанта:
– Блокнот твой сохранился?
– Нет, гражданин следователь. Исчез…
– Ну тогда получается, что твое заявление голословно и фактов, подтверждающих его, просто нет в природе. А наоборот, есть факт убийства тобой трех курсантов. Вот и весь расклад.
Арестованный понурил голову:
– Можно сказать и так…
Следователь брезгливо скривился на последние слова курсанта, опять оглядел камеру с какой-то непонятной, еле уловимой ностальгией, а потом придвинул к себе продолжавшую лежать на столе тонкую папку, которую принес с собой:
– В общем, скажем так – подготовка у тебя на уровне и даже в критических ситуациях твоя голова работает, Левашов. И ты правильно вычислил своего начальника школы с его агентурой… Не буду делать из этого особого секрета, что он и группа его помощников с некоторых пор находятся в разработке службы собственной безопасности Управления. Только дело в том… что ты, идиот, почти поломал долгоиграющую операцию, рассчитанную на годы вперед, по дезинформации английской МИ-6. Понимаешь, что ты наделал?.. И есть мнение, что, чтобы хотя бы попытаться вернуть все в старое русло, тебя целесообразно оставить на предстающую ночь здесь… Силовую группу прикрытия начальника школы ты завалил. Он остался практически один, не считая этой старой калоши библиотекарши. Но он обязательно, используя втемную караул вашей гауптвахты, попытается тебя сегодня ночью удавить в этой камере. Ну там попытка к бегству после нападения на старшего командира, то-се… Сам понимаешь, как это будет преподнесено… Тогда он, может быть, отменит уже посланный сигнал о возможном провале и все через некоторое время устаканится… И в интересах дела я просто вынужден сейчас сделать вид, что ты мне ничего не говорил, и пригласить в эту камеру начальника караула. Я заявлю ему, что ты строптивая сволочь, не понимающая своего положения, молчишь, и прикажу «вразумить» тебя к завтрашнему утру, когда я тебя якобы приеду забирать.
