Омеговский командир уже очухался, перекатился к покрышкам и палил оттуда. Со стороны холмов в облаке пыли неслись сендеры. Пришел в движение танкер, заворочал гусеницами, развернул башню. Пушка, дернувшись, плюнула огнем. На одном из сендеров полыхнули топливные баки. Некоторое время он еще катился с холма, волоча за собой черный шлейф дыма, потом ткнулся острым носом в пригорок. Кетчеры развернулись и понеслись прочь.
Из танкера вылез боец с черной трубой, вскинул ее на плечо. Хлопок — и сторожевая башня разлетелась на куски, на перекладине повис горящий труп. Странные эти кетчеры — дохнут, а оружие не выпускают.
Вскоре всех наркоманов перебили. Или уцелевшие решили, что разумнее затаиться. Артур знал: на свалках великое множество мест, где можно спрятаться. Обернулся — пленники разбежались, остался только Ломако. Вскоре спохватились и омеговцы. Пошатываясь, подошел командир. Все–таки здорово мутант его помял. По правой руке бежала кровь, капала с опущенного автомата.
— Спасибо, — сказал офицер Артуру, — теперь отдай пистолет.
К свалке уже бежали двое автоматчиков. Артур протянул оружие, командир осмотрел пистолет и выбросил.
— Ты отличный боец. Обещаю за…
Хлопок — и офицер падает, хватаясь за простреленное горло. Вихрем налетели солдаты, повалили Артура, в затылок ткнулся автоматный ствол.
— Это не он стрелял, это оттуда! — завопил кто–то из омеговцев.
Мимо Артура протопали ноги в ботинках. Вдалеке захрипели, ойкнули. Ствол убрали, и Артур увидел, как двое в черном тащат подстреленного кетчера, тот обмяк и не сопротивлялся.
— Беру командование на себя, — подоспел омеговец, спрятавшийся за грузовиком. — Пленных найти, этого, — кивнул он на бандита, — растянуть на кузове. Пусть подыхает медленно.
Не успел Артур обдумать свое положение, как нашли Шкета и охранника из поселка, пригнали пинками. Жбан прикрывал разбитые губы. На Артура никто не обращал внимания. Улыбнувшись, удача повернулась задом. Если бы командир выжил, Артура точно взяли бы в наемники, послужил бы сезон–другой, а потом вернулся за Никой и пристрелил Романа (при мысли о нем сжались кулаки). Теперь же… бежать надо было. Артур прекрасно понимал, что их в Омеге никто с распростертыми объятиями не ждет.
— Где бородатый? — спросил сержант, взявший на себя командование.
— Как в разлом провалился, — доложил другой омеговец.
— И мутант с ним. Пусть остается. Он нам жизнь спас. Забираем груз и уезжаем.
Дико орал кетчер: его веревками растягивали на раскаленном кузове. И правда, омеговцы слово держат. И командир сдержал бы, если б не эта тварь.
И снова тряска, душный кузов да плюс вопли поджариваемого кетчера. Сперва он орал и бранился, потом на некоторое время смолк и дурным голосом затянул песни вольной Пустоши. Вечером омеговцы остановились и выбросили труп.
После Бунта Офицеров, произошедшего в 170 году от Погибели, власть в Цитадели перестала быть преемственной. Теперь звание генерала может быть присвоено любому офицеру, имеющему выдающиеся воинские достижения и работающему на благо общего дела. Звание офицера отныне присваивается лишь курсантам, прошедшим специальный курс теоретической и практической подготовки. Пехота пополняет^ ся рядовыми из числа так называемых диких — обитателей Пустоши.
История Пустоши. Цитадель. Шестой курс
Вбив в курсантские головы все необходимые знания, в последние дни «научники» сбавили темп. В аудитории было невыносимо — душно, жарко, и жара давила, давила, голова сама собой клонилась к столу… Лекс дернулся и открыл глаза. Мастер–наставник по географии прервал речь, окинул аудиторию задумчивым взглядом:
— Сегодня наше с вами последнее занятие, курсанты, но, надеюсь, не последняя встреча. Поверьте, география и картография важны для будущего офицера не меньше, чем боевые искусства…
Мастер–наставник еще долго нес проникновенную чушь, а Лекс таращился в окно, где подпирали небосвод изъеденные эрозией скалы. «Дурень, — сказал он себе, — учеба кончилась, твоя жизнь меняется». Но ничего не почувствовал, ни предвкушения, ни ожидания, только какой–то отблеск неизбежности лежал на всем — на полу, стенах, столах аудитории, лицах товарищей.
— Можете быть свободны, — закончил мастер.
Курсанты поднимались, подходили к наставнику, благодарили его. Лекс обогнул толпу, выскользнул из корпуса. До обеда есть немного времени, можно не спеша пройти к столовой, избегая суеты, разговоров. Лекс сделал несколько шагов, и его «накрыло».
Все стало другим, непривычным. Впервые за несколько сезонов он смотрел на Цитадель Омегу глазами новичка, вбирал детали, замечал давным–давно известное. До Погибели Древние здесь добывали бут, подъезжали эти, как их… ло–ко–мо–ти–вы с вагонами. Прямо на раскрошенной скале стоит ржавый бурильный механизм, от него тянется железяка, похожая на распиленную пополам трубу. По ней камень ссыпался вниз. Сейчас же ее приспособили под водопровод: в сезон дождей она собирает воду в подземные резервуары. Вагоны тоже сохранились. Часть из них попилили на металл, из которого делали танкеры, а часть перевернули и устроили склады. Как памятник прошлому, под покореженными временем опорами гнил поезд на остатках рельс.
К Цитадели, окруженной скалами со всех сторон, подъехать можно было лишь по оврагу. Поначалу горы давили на Лекса, видевшего раньше только невысокие холмы. Нависали, прижимали к земле, грозя растереть, расплющить… Недели через две он привык. В сезон дождей за вершины цеплялись пузатые облака, и влажные скалы темнели, потом приобретали свой обычный желтовато–оранжевый цвет.
Тянулись ряды сложенных из бута зданий — длинных, низких, с плоскими металлическими крышами. Над казармами возвышалась черепичная кровля трехэтажного штаба. Одного взгляда достаточно, чтобы понять — вот сердце и мозг Цитадели! Небольшой балкончик подпирают колонны, окна не квадратные — арочные. По обе стороны бетонной дорожки, ведущей к штабу, — клумбы с кактусами. Под козырьком колыхалось знамя Цитадели — красное с золотой подковой.
Территория Омеги была поделена на квадраты достаточно широкими улицами, где запросто могли разъехаться два грузовика. Лекс шагал к столовой своего, учебного, сектора мимо казарм, лазарета, склада, мастерской.
Если смотреть от центральных ворот, то слева будет учебка со своей полосой препятствий, справа — казармы наемников, прямо — центральный плац, штаб, за ним — дома офицеров, а еще глубже, где старое депо, — производственный комплекс. За стеной жмутся друг к другу лачуги снабженцев, уборщиков, торговцев и прочей обслуги из диких. Ущелье велико и глубоко, его будто прорубили мечом, скалы выглядят неприступными, но на самом деле там есть и дороги, и туннели, и шахты.
