— А теперь вы или расскажете мне правду, или я скормлю вас свиньям, — неожиданно, но очень спокойно проговорил барон.
Сайлас застыл в своем кресле.
— Но я сказал вам правду! — попытался возмутиться он.
— Ложь, все ложь! От первого до последнего слова, — рассмеялся Сигоньяк, делая знак невесть откуда взявшейся страже. — Во-первых, после последней войны на юге нет и не может быть жизни. И не будет еще лет пятьсот, — довольно хрюкнул он. — Во-вторых, космические перелеты запрещены международной конвенцией двести лет назад. В-третьих, китайцы уничтожены как раса в последней биологической войне. В-четвертых, институт брака сгинул, к счастью, давным-давно. А в-пятых, на вас комбинезон, который носили несколько веков назад. Я большой знаток моды и техники!
Сайлас сраженный молчал.
— Какой сейчас век? — тихо спросил он после некоторой паузы.
— Двенадцатый от открытия Космоса.
«Я стартовал шесть веков назад», — с ужасом подсчитал Сайлас.
— Что вы хотите знать? — спросил он.
— Многое, очень многое, — ответил Сигоньяк, подливая себе еще бренди. — Но для начала, что это за прибор? Зачем он? Как он действует?
И он с легкостью, несмотря на изрядный вес аппарата, достал из-за кресла Челнок. За видимой небрежностью вопроса сквозило напряжение. Сайлас насторожился. И тут же принял решение.
— Признаю, я лгал о своем происхождении и прибытии, но эту штуку я подобрал в Городе. Клянусь честью!
— Значит, в Городе, — протянул хозяин. — Стража! Взять его и его приспешника! В подвалы! Пытать! — кричал барон, уже не скрывая возбуждения.
На них навалились. Тай успел выхватить меч и поразить нескольких нападавших, но их было слишком много. Лорда и китайца скрутили и уже в который раз за этот длинный день поволокли в неизвестном направлении.
Душный подвал был наполнен смрадом, отблесками огней, душным паром и приглушенными стонами. Когда глаза пленников привыкли к полумраку, они смогли разглядеть огромное помещение со сводчатыми потолками, напоминающее адскую кухню.
Подталкиваемые в спину исполнительными стражниками, Сайлас и его спутник, поскальзываясь на влажных каменных плитах, проследовали в самый центр этого чистилища. Пристенная галерея вела все ниже и ниже, увлекая к отрытому пространству посередине огромного подвала. В стене, мимо которой пролегал их путь, находились камеры-клетки, при одном взгляде на обитателей этих «апартаментов» Сайласа затошнило. Среди грязи, крови и экскрементов там валялись человеческие обрубки, истерзанные, искалеченные с неимоверной жестокостью бывшие люди.
Все ближе и ближе становились они к источнику стонов и хриплых выкриков палачей. Наконец их втолкнули в ярко освещенный круг. К ним не спеша направился огромный детина, один вид которого мог напугать и самого храброго человека. Обнаженный по пояс, с отвисшим, измазанным чужой кровью брюхом, абсолютно лысый и безволосый, он ухмылялся щербатым ртом и поигрывал неимоверно огромными бицепсами. Под ногтями у него была грязь. Пленники непроизвольно попятились и наткнулись на острые концы копий стражников, которые стояли за их спинами. Тем тоже было явно не по себе в этой обители ужаса и боли.
Детина легко, как котят, взял обоих приведенных за шиворот и бросил в руки своим подручным. Те с ловкостью, приобретенной долгой практикой, моментально сорвали с них одежду и привязали к столбам, стоящим у края освещенной площадки. Теперь Сайлас и китаец могли во всех подробностях разглядеть и заплеванный, залитый кровью каменный пол, и пылающие жаровни, и заляпанные какой-то мерзостью орудия пытки. Сайлас с отвращением оглядывался по сторонам и вдруг почувствовал как в его ногу кто-то вцепился. Опустив взгляд, он увидел: то, что он принял за кучу тряпья, сваленного на полу, оказалось человеком. На него смотрело обезображенное, с вытекшим глазом, бородатое лицо, а в ногу вцепилась худая рука без двух пальцев. Лорд с ужасом и омерзением попытался стряхнуть с себя этого выходца с того света, но человек намертво вцепился в него.
— Господин, добрый господин, — не соображая и не понимая, к кому обращается, в исступлении бормотал узник. — Скажи, скажи им, что я ни в чем не виноват, скажи им, чтоб не мучили меня больше, скажи, я не виноват…
Человек в отчаянии цеплялся за Сайлоса и пытался целовать ему ноги рассеченными губами. Заметив это, палач подошел к ним, схватив замученного за волосы, как куклу, поднял с пола и приблизил его обезображенное лицо к лицу лорда.
— Нравится? — прошепелявил он. — Скоро такой будешь.
Сайлас отпрянул, а палач захохотал и отбросил прочь свою жертву. Тело отлетело к стене, с хрустом ударилось об нее и сползло на пол. Больше неведомый бородатый не двигался.
Сверху послышался окрик, и палач поспешно начал подниматься вверх по галерее. Как только он ушел, его подручные столпились в углу и начали возбужденно обсуждать какие-то свои неизвестные палаческие дела. Сайлас с трудом повернул голову в сторону своего товарища.
— Ну что, дружище Тай, — стараясь казаться бодрым, сказал он. — Кажется, нас сейчас будут немножко пытать.
— Настоящий воин не боится боли, — гордо ответствовал китаец.
На его бронзовом от загара лице Сайлас действительно не смог увидеть ни малейшего признака страха. Только гордость и презрение. «Нужно будет поинтересоваться, кем он был в своем Китае, — подумал лорд. — Если выживем и сохраним хотя бы ограниченный набор органов». Нужно сказать, что Сайлас прошел хорошую школу, в том числе и тренировки на выносливость и нечувствительность к боли, но при этом он никогда не предполагал, что кто-то будет сознательно его мучить, чтобы добыть информацию, и, скорее всего, не прекратит даже тогда, когда информация будет получена. Какое-то время он пытался понять, что чувствует в связи с такой перспективой, и понял, что, во-первых, очень боится, а во-вторых, никогда не даст этого понять своим мучителям — гордость не позволит. Поэтому, когда вернулся палач, он был если не спокоен, то по крайней мере готов.
Палач что-то резко выкрикнул на незнакомом языке, и последнее, о чем успел подумать Сайлас, было: «Наверное, местная аристократия — захватчики, а не коренное население. А это наречие — аборигенское, хотя немного смахивает на старый язык франков». Тут раскаленная сталь впилась в его предплечье, и лорд закричал. Рядом молча корчился китаец, и только крупные капли пота давали знать о муке, которую он переносил.
— Что это за вещь? — спросил кто-то, и Сайлас увидел в огромной ручище палача Челнок.
— Да пошел ты, — сказал лорд по-французски.
