«Я жив, верно, Рыжик? И, может быть, эта тюрьма достаточно далеко. Так далеко, что даже Гаррику до нее не добраться».
Но сколько бы Райли ни повторял эти слова, он сам никак не мог в них поверить.
Тогда Райли решил вообще перестать думать о Гаррике, но не так-то просто успокоиться, если лицо безжалостного убийцы все время стоит у тебя перед глазами.
Что ж, тогда надо подумать о чем-нибудь другом.
Скажем, о желтой крови, истекающей из сердца того старика. И еще рука у него была какая-то странная, как будто обезьянья. А как насчет той бесстыжей девицы в длинных черных подштанниках? Какой-то он чудной, этот новый мир, и даже тюремная камера в нем выглядела необычно.
Впрочем, у каждой тюрьмы есть дверь, а у каждой двери есть замок.
Так говорил Гаррик.
Безусловно, в этих словах была своя мудрость. Райли заставил себя встать и пройти двенадцать шагов до двери. Если это в самом деле тюрьма, значит, из нее можно бежать. И он сбежит, как Эдмон Дантес из ужасного замка Иф в романе «Граф Монте-Кристо», одной из его любимых книг.
В последние годы книги сделались страстью мальчика и поддерживали его долгими одинокими часами в холборнском театре «Ориент», который он и Гаррик сделали своим жилищем. Гаррик часто исчезал на несколько дней, а к своему возвращению ожидал, чтобы дом был прибран, а на столе стоял горячий обед. Когда убийца усаживался в кухне, с аппетитом приступая к жаркому и постукивая коленями снизу по столешнице, он царственно взмахивал ложкой, и для Райли это было знаком приступать к обычному вечернему развлечению наставника. Мальчику надлежало ублажить его примерным пересказом какого-нибудь нового романа, который ему поручено было прочесть.
«Давай-ка поживее, сынок, – частенько говаривал Гаррик. – Больше чувства. Заставь меня поверить, что я сам оказался на тех страницах».
«Я тебе не сын, – думал Райли. – И на тех страницах хотел бы оказаться я».
Поначалу, когда Гаррик затеял эти пересказы, Райли терпеть их не мог и почти уже возненавидел сами книги, но «Приключения Шерлока Холмса» коренным образом изменили его отношение к чтению. Книга попросту оказалась слишком хороша, чтобы отнестись к ней с презрением. Райли уже не мог ненавидеть ни сэра Артура Конан Дойля, ни собственных родителей, которых он совсем не помнил, хоть Гаррик частенько напоминал ему, как они бросили его, подвесив в мешке из-под муки на ограде исправительной тюрьмы Бетнал-Грин. Именно там фокусник нашел его и спас от трущобных каннибалов.
«Будь мистер Холмс сейчас рядом, он обязательно подсказал бы мне, что делать, – размышлял Райли, простукивая дверь костяшкой указательного пальца. – Гениальный сыщик – это то, что доктор прописал. Или, на худой конец, взломщик…»
Дверь камеры оказалась обычным образчиком тюремной обстановки: тяжелая стальная створка с окошком, в которое вполне могла бы пролезть средних размеров собака, не будь оно застеклено.
Или эскапологист[5]…
Райли прикинул, что смог бы протиснуться сквозь окошко, если только найти способ убрать стекло.
Гаррик заставлял его пролезать и в более узкие щели.
Но стекло со всех сторон уходило внутрь дверной створки и выглядело абсолютно гладким: ни трещин, ни пузырьков.
«А эти люди знают толк в стекле, – вынужден был признать Райли. – Тогда остается замок».
Устройство замка окончательно поставило Райли в тупик. В него было не просунуть даже зубочистку. Райли так и сяк исследовал замочную скважину кончиком пальца, пока не сломал ноготь. Видимых петель у двери не было, а щель под ней была такой ничтожной, что в нее не мог просочиться даже сквозняк.
Непростая задачка. Даже для Альберта Гаррика.
Впрочем, Гаррик пришел бы снаружи, а не изнутри. А попасть внутрь всегда проще, особенно если убить того, кто хранит ключи от этой тюрьмы, и забрать их.
Райли вздрогнул. Сейчас он мог бы поклясться, что чувствует, как Гаррик подходит все ближе и ближе, и воздух холодеет при его приближении.
Дверь негромко щелкнула и стала медленно открываться внутрь. Райли замер, затаив дыхание: он уже не сомневался, что это Гаррик пришел за ним, чтобы увести на расправу. Но в дверном проеме стоял не фокусник, а та самая полуодетая девица, которая заперла его в камере.
– Отойди от двери, малыш, – сказала девушка. – Ложись на кровать, руки за голову.
Тон у нее был вполне дружелюбный, но при этом в тонких девичьих пальцах был зажат здоровенный пистолет, которым, по мнению Райли, можно было с равным успехом как стрелять пулями, так и копать могилу. С такими пистолетами не спорят, поэтому Райли сделал, как ему было сказано, и настороженно уставился на девушку.
Та, видимо, вполне удовлетворилась и шагнула внутрь камеры, оставив за собой заманчиво приоткрытую щель. Райли быстро прикинул возможность метнуться к спасительной двери и выскользнуть наружу, но мимолетный блик на стволе пистолета намекнул ему, что лучше подождать другого подходящего случая.
– Скажите, мисс, – сказал Райли, – неужели я попал в шоу о Диком Западе? Вы похожи на индейскую дикарку.
Шеви пристально взглянула на мальчика, не сводя с него прицела.
– Вообще-то мы уже давно не используем этих слов. Представь себе, некоторым людям не нравится, когда их называют дикарями.
– Я как-то видел представление о Буффало Билле. Вы похожи на индианку из племени апачи.
Шеви чуть улыбнулась.
– Если уж тебе это так интересно, то не апачи, а шауни. Ну да ладно, хватит болтать. У тебя за головой перекладина, возьмись за нее правой рукой.
Райли снова подчинился, однако, догадавшись, к чему идет дело, постарался растопырить кисть как можно шире. И напрасно.
– Ну разумеется, малыш. Старый фокус. Ты что, думаешь, я только что закончила школу идиотов?
– Почему вы называете меня малышом? Мы ведь почти ровесники.
Шеви наклонилась над Райли и защелкнула на его запястье наручники.
– Да? Ну, вообще-то, мне уже семнадцать. А тебе я бы не дала больше двенадцати.
Затянув один браслет потуже на руке мальчика, она накинула второй на перекладину кроватной спинки.
– Неправда, мне четырнадцать, – возразил Райли. – И я очень быстро расту. Через год я буду уже на голову выше вас, мисс.
– Я вся трепещу, малыш. Но пока этот великий день не настал, запомни, что у тебя всего одна свободная рука, чтобы есть и почесывать задницу. Так что сначала советую поесть.
Теперь, когда мальчик был надежно прикован, Шеви распахнула дверь пошире и подперла ее стулом, чтобы иметь возможность видеть, что творится в помещении с модулем. Просто на всякий случай. Вдруг оттуда появится еще кто-нибудь.
Райли несколько раз дернул за цепь, проверяя ее на прочность, и Шеви ухмыльнулась.
– Все так делают, но позволь сообщить тебе, что у этих наручников прочность на разрыв больше трехсот пятидесяти фунтов, так что не теряй понапрасну времени. – Она покачала головой и продолжила: – Сколько же времени потеряно сегодня впустую, ты даже не представляешь.
Райли чуть не расплакался, но тут же устыдился собственного малодушия. Слезы не помогут ему спастись от Гаррика. Обстоятельства как никогда требовали от него присутствия духа.
– Мисс, вы обязательно должны отпустить меня прежде, чем он доберется сюда.
Шеви подтянула к себе железный стул и уселась на него верхом, уперев локти о спинку.
– Ах, да. Он. Смерть, верно? Он есть Смерть, и Смерть идет сюда. Страшное привидение.
– Нет, не привидение. Гаррик создан из плоти и крови, как вы и я. Это он убил старика с желтой кровью, и он убьет нас тоже, если мы не поспешим покинуть это место, где бы оно ни находилось.
Шеви уже готова была проникнуться жалостью к этому чумазому заморышу, но вспомнила, при каких обстоятельствах увидела его впервые.
– Скажи-ка мне лучше вот что, малыш. Почему бы нам не отвлечься на минутку от этого мрачного типа, которого ты называешь Смертью, и не сосредоточиться на том, зачем ты убил старика?
– Это не я, мисс, – затряс головой Райли. – Я бы никогда этого не сделал. Это Гаррик.
Шеви была неплохим физиономистом. У парнишки было открытое лицо с густыми бровями и остреньким подбородком. Нечесаные волосы могли оказаться какого угодно цвета, если их помыть. Глаза были поразительно синие, по крайней мере правый, левый сейчас казался черным из-за сильно расширенного зрачка. Одним словом, невинное лицо ребенка, а не убийцы. Если, конечно, он не психопат.
– Ах да, Гаррик. Мистер Смерть. Или, скорее, мистер Никто.
– Вы насмехаетесь надо мной, мисс. Вы думаете, я лгу.
Шеви сердито нахмурилась:
– Брось эти свои штуки насчет «мисс», малыш, а то я чувствую себя героиней старого романа. Называй меня агент Савано. Только не думай, что мы заделались друзьями, я всего лишь стараюсь вести себя воспитанно и не выносить суждений на твой счет, пока мне не известны все факты. А на твой географический вопрос отвечаю: мы в Лондоне, Англия.
