— Говори! — приказал Рамзес.
— Пусть все уйдут, о Великий Дом, жизнь-здоровье-сила.
Рамзес поморщился. Но не потому, что его оскорбила просьба удалить лишние уши. Удивительной особенностью повелителя было то, что он запретил приближенным титуловать себя; какая-то странная лихость, наподобие сумасшедшей колесничной атаки в одиночку — использовать титул владык Кемт вместо ругательства. Рамзес Второй Великий есть Рамзес Второй Великий! А все прежние, олицетворявшие Великий Дом Черной Земли, они определяются этим общим на всех «жизнь-здоровье-сила».
— Прочь, — бросил хозяин Кемт.
Чати, два стражника, верховный жрец оскорбленного надругательством над мертвыми Амона-Ра, все попятились к дверям. Рамзес на них не смотрел, он изучал неизвестного.
Едва все вышли, неизвестный, нарушив правила, вновь опустился на колени, коснулся лбом пола и проговорил, четко, по-жречески отделяя слога:
— О Ра-мзес-мери-Амон-Ра-хек-Маат! О Ушр-Маат-Ра-сетеп-ен!
Иной бы вздрогнул, из тех, прежних. Рамзес просто спросил:
— Ты знаешь мои тайные имена?
— Да, Великий Дом.
— Ты знаешь, что теперь я буду сомневаться, предать тебя смерти или наградить, как обещано?
— Да, Великий Дом.
— Ты действительно можешь назвать имя преступника и выдать его мне?
— Да, Великий Дом. Сейчас преступник уже не в силах бежать.
— Почему ты не хотел, чтобы имя злодея слышали мои слуги?
— Эта тайна для одного тебя, о Великий Дом. Поступай с ней, как сочтешь нужным.
— Я всегда поступаю так, как считаю нужным. Ну, говори: кто вор, кто это, как его зовут?
— Это я, — ответил пришедший, — меня зовут Ба-Кхен-ну-ф.
Мир людей: Кассандра
Детская душа Кассандры состояла из двух деталей. Впоследствии, безвозвратно взрослея, детская душа приобрела еще третью и, пожалуй, главную деталь — горечь разочарования. Но пока что мир был молод, мама Гекуба то и дело видела во сне какие-то факелы, горящие у нее во чреве, — и рожала Приаму одного сына за другим. В перерывах между основным занятием Гекуба рожала девочек.
Первым, более заметным свойством Кассандры было по возможности точно отвечать на вопросы. В зависимости от ситуации у взрослых это называлось говорить правду или говорить глупости.
Например, когда отец спрашивал ее: «Не правда ли, что больше всех ты любишь маму?» — Кассандра честно отвечала: «Нет, не правда». Потому что на самом деле больше всех она любила брата Гектора, но об этом не догадывались, а брат Гектор не спрашивал.
Например, когда Деифоб в пылу игр кричал: «Я, я буду сильнейшим воином! Да?» — и все тихо соглашались, только Кассандра так же тихо, но упрямо произносила: «Не будешь». И была Деифобом таскана за волосы, и уже утомившийся тасканием Деифоб снова вопрошал: «Но почему, почему? Скажи, почему?» Тогда Кассандра коротко роняла: «Не суждено», — и была таскана за волосы вторично, причем Деифоб по-мальчишески сопел носом, превозмогая усталость.
Второе свойство гнездилось глубже: там, внутри Кассандры беспрерывно что-то фантазировалось. И назвать-то его сложно… То ли творчество, то ли знание. Страсть к выдумке. Беспокойный зуд рассказчика.
Однажды Приам гладил дочку по нескладной головушке. И что тебе, вроде бы? Сиди, терпи. Вкушай ласку.
Кассандра пробормотала:
— А из чего сделан мир?
— Что? — вздрогнул Приам, полагавший, будто мир сделан из Трои и окружающего ее моря зла.
Кассандра снизу вверх посмотрела исподлобья на царя-родителя и, пожалев папу, поправилась:
— Расскажи сказку.
— Хорошо. Вначале был золотой век. Всем было хорошо. Потом был серебряный век. Всем тоже было хорошо, и только самым ленивым и плохим людям было не очень хорошо. Потом… Потом был бронзовый век, кажется. И тоже было хорошо людям, но уже только хорошим.
— А боги?
— Ну… Боги управляют. Потом был железный век…
— А зачем им, чтоб вначале всем было хорошо, а потом не всем?
— Им виднее. На то они и боги.
Приаму захотелось уйти. Он вспомнил, сколько еще надо отдать приказаний, прежде чем наступит вечер. Он не желал себе признаться, но ему захотелось погладить по голове кого-то другого.
И наступил вечер, и приказания были отданы. Приам не вспоминал о беседе с дочерью: дочерей было слишком много. Усталый, он возлег на ложе с Гекубой, принял от нее чашу разбавленного родниковой водой вина. Он начал отдыхать.
Вдруг вошла Кассандра. Без спроса.
Гекуба подумала, что в городе пожар.
— Я знаю, — сказала девочка. — Я догадалась. Мир сделан из Хаоса.
Произнося слово «Хаос» шепотом, она смешно вытаращила глаза.[41]
Однажды царь Трои и Илиона в священной роще приносил жертву Гере. С ним были другие дети, мальчики. Кассандра подкралась и услышала:
— О владычица, благодарим тебя за все, но больше всего за то, что враг рода человеческого, убийца собственных детей, животное без рода и племени, косматый урод с дубиной наконец сгорел, сгорел как… как…
Ненависть-радость не позволяла даже сравнить — как.
Девочка перестала слушать и задумалась. Фальшь звучала в словах отца, неизвестная, но явственная.
Возвращаясь во дворец, Кассандра встретила Лаодику. Сестра была на два года старше и в два раза красивее. Нет, гораздо больше, чем просто в два раза. Кассандра еще не разочаровалась в красоте, она обожала Лаодику и желала поделиться с ней всем, что только имела.
А имела она…
— Я знаю: мир сделан из Хаоса. И еще я утром догадалась: Хронос укротил Хаос.
— Хи-хи! — пискнула Лаодика и убежала.
Лаодика знала другое: у мальчиков половые органы выглядят совсем не так, как у девочек. И догадывалась, что это неспроста.
Кассандра смотрела ей вслед, провожала ее блестящие стройные ножки, и снова услышала голос отца: «убийца собственных детей». Убийца собственных детей…
Она еле дождалась его во дворце.
— Папа, папа! Я все знаю: Хронос укротил Хаос, понимаешь? Хронос-время! Но сам стал убийцей собственных детей.
Приам посмотрел на дочь с сомнением. Перед сном он поделился с Гекубой тревогой по поводу здоровья маленькой Кассандры.
— Ты больна? — сухая ладонь матери легла на лоб.
— Я думаю, этот… враг рода человеческого…
— Не называй его имени, — попросила мать.
— Геракл, — отчеканила Кассандра. — Я думаю, он не был безродным.
— Откуда ты взяла?
— Я думаю, он был сын Зевса.
— Что-о?! Какая глупость!
Гекуба обеими руками повернула к себе раскрасневшееся от волнения лицо дочери. В глазах Кассандры читались все двенадцать подвигов ужаса семьи.
И Гекуба всего лишь попросила:
— Не говори об этом отцу.
Однажды Приам сидел в покоях с Гектором. Для него всегда было очень важно общение именно с Гектором. Приам наставлял его, готовил к трудностям жизни. Приам воспитывал царя.
Вошла Кассандра.
Гектор улыбнулся. Отец — нет.
— Теперь я знаю все, — торжественно объявила семилетняя царевна. — Мир сделан из Хаоса. Хронос победил Хаос. А Зевс победил Хроноса!
Отец и сын молчали. Лучше бы она им сообщила о различии половых органов, как Лаодика.
— Хаос везде. Он в тебе, — она ткнула брата в грудь, — и в тебе, папа. Он в стенах. В земле. Он там спрятан.
Приам и Гектор молчали.
— Надо, чтобы он не вырвался.
Она постояла перед ними в полной тишине еще немного, потом повернулась и пошла.
Приаму стало тоскливо.
— Сын, — сказал он, — одна из твоих сестер сумасшедшая.
С течением хроноса Кассандра взрослела. Так часто бывает.
Ненужный комплекс фантазий развивался сам собой, мешал жить и постепенно заместил понятие «жизнь».
Она по-прежнему игнорировала ритуальные вопросы и задавала свои, дерзкие.
«Ты хочешь замуж, девочка моя?»
«Нет!»
Она не хотела замуж, она мечтала о ненасытной страсти, которая закончилась бы так громоподобно, чтобы долго еще вспоминали и завидовали.
Эротические грезы принялись вытеснять прочие сюжеты где-то в одиннадцать-двенадцать. Рано? Ну, как кому. То есть она и раньше все знала в точности, куда там Лаодике, но не интересовалась, зато теперь развернулись такие картины, так безумно оказалось можно использовать это самое различие!..
Пересказывать их в подробностях нельзя было никому. С течением хроноса она стала очень тщательна в воображаемых подробностях.
И ведь ни один юноша до сих пор не признался ей в любви!
Пролетело два года, Кассандре исполнилось четырнадцать. И ни один юноша… По-прежнему, даже в четырнадцать! А Лаодика уже вовсю хихикала с Геликаоном. Геликаон, конечно, не дотягивал до тех, что снились Кассандре, но все-таки… Будь здесь Гектор, он бы ее понял. Гектор добрый, он бы пожалел. Может быть… Но отец отослал Гектора в Айгюптос. Взгляд привычно затуманился: Кассандра задумалась об Айгюптосе…
