тренера, опрокинул и, когда содержимое выкатилось на лёд, подхватил на крюк одну из шайб.
Немного пожонглировав каучуковым снарядом, подбрасывая вверх клюшкой и принимая шайбу каждый раз разной стороной крюка.
Потом подбил шайбу в воздух особенно сильно, когда она взлетела на пару метров подхватил еще одну, и я стал жонглировать уже двумя. А потом и тремя.
— Жонглер, может тебе в цирке лучше выступать, а не в хоккей играть? — услышал я голос сзади.
В этот момент все три шайбы были в воздухе, на разной высоте. Я усмехнулся и, когда они поочередно опустились на лёд, отправил их в ворота. На каждую у меня ушло меньше секунды, но двумя я попал точнехонько по нижним углам, а последней угодил по центру ворот, точно под перекладину.
Обернувшись, я увидел перед собой защитника Илью Бякина.
В покинутом мною будущем я плотно интересовался хоккейной историей, как-никак, игра была моей жизнью. Так что этого игрока я знал.
Сейчас Илья Владимирович пока что ничего не выиграл, но в будущем его ждёт блестящая карьера, самая успешная из всех, кто сейчас со мной на льду.
Чемпион олимпийских игр в Калгари и трехкратный чемпион мира.
Настоящая легенда уральского хоккея в общем.
— Да нет. Лучше я стану чемпионом Олимпийских игр и чемпионом мира.
— Вот как? Сразу чемпионом? Ни больше ни меньше?
— А чего мелочиться?
— Ну посмотрим, жонглер Но учти, с тобой тут никто церемониться не будет. Ни на тренировках, ни в играх. На скидку из-за возраста можешь не рассчитывать.
— Да мне этого и не надо. Я тут по праву, и я это докажу. А возраст — это дело такое, наживное.
Пока мы перекидывались словами, все остальные были уже готовы, и тренировка началась.
Вполне обычная, и, надо сказать, примитивная. Ну как по мне. Всё-таки хоккей вообще и тренерская наука в частности за полвека очень сильно шагнули вперед.
Я наверняка смог бы, хоть и был в будущем игроком, а не тренером, намного лучше руководить тренировочным процессом чем Асташев. Мог бы, но благоразумно предпочел помалкивать. Если мне чего-то будет не хватать на тренировках, то я смогу добрать это сам. Ну за исключением спортивной медицины, конечно.
В двусторонке, которая последовала за тренировкой, я предпочел особо не выделываться. Просто выполнял от и до все указания тренера.
Единственное, где я по настоящему отличился, так это на вбрасываниях.
Кого не ставил против меня Асташев — Тарасова, Старкова, Еремина, других нападающих команды — всё одно.
Для меня их движения были ну очень медленными. За моими руками они никак не успевали, и я раз за разом выигрывал одно вбрасывание за другим.
— Да что за ерунда! — Воскликнул в какой-то момент Кутергин, — какого хрена!
— Витя, он же жонглер, — со смехом ответил ему наблюдавший за происходящим Бякин, — куда тебе до него.
— Давай еще раз, — не желал сдаваться Кутергин.
Тренер Хабаров произвел еще одно вбрасывание. Кутергин прям напрягся и сосредоточился, но все тщетно. Я снова его обыграл.
* * *
Товарищ Асташев был очень доволен тем, как прошла тренировка. На собрании перед ней нахальный юниор показал себя, прямо скажем, не с лучшей стороны. Слишком много самоуверенности сквозило в его словах. Но то, что он делал на вбрасываниях — его полностью реабилитировало.
Даже если та его вспышка во время игры «Автомобилиста» и «Спутника» была единичной, непонятно откуда взявшееся умение Семенова играть на вбрасываниях полностью оправдывало его нахождение в команде.
«Пусть он будет даже тринадцатым нападающим в команде, просто выходит на вбрасывание в ключевые моменты игры, а потом тут же меняется. Это уже даст нам очень хорошее преимущество. Правда, надо смотреть, как он будет играть под давлением, но для этого и существуют предсезонные игры.» — думал Асташев у себя в кабинете после тренировки, тасуя варианты атакующих троек на точно такой же доске, как в комнате для собраний.
— Засиделся ты, Сан Саныч, — отвлёк его вошедший в кабинет второй тренер команды Остапенко, — и накурил, хоть топор вешай, — он помахал перед собой рукой.
— Да вот, Павел Сергеич, думаю, куда нам ставить Семенова.
— А что тут думать? У нас за следующие восемь дней будет четыре матча — Остапенко начал загибать пальцы, — с нашими местными «Лучом», «СКА», «Спутником» и с ташкентским «Бунокором». Времени более чем достаточно. Потасуем звенья, попробуем пацана в разных сочетаниях. В спецбригадах попробуем. И решим. Но, думаю, ты уже всё и так для себя понял. Он будет с нами в высшей лиге. Так?
— Так. Чем я хуже Тихонова? У него «школьники» постоянно играют.
— Ну, — усмехнулся Остапенко, — за исключением того что он тренер ЦСКА и сборной Союза, чемпион страны, олимпийских игр, и чемпионатов мира и европы, ничем, да.
— Ладно, ты прав Сергеич, завтра Семенов начнет в четвертом звене. С Федоровым и Бойченко. Еремин посидит тринадцатым, а Лукиянова вообще не будем заявлять. Если всё пойдет как надо, то его придется отчислить.
— Если Юру отчислить, то он квартиру не получит, — сказал Остапенко, — а у него жена беременная.
— Вот что ты, Сергеич, на тухлую жилу давишь? Как будто я не знаю? А если мы с тобой и в этом сезоне обосремся, то в следующем году команду тренировать будут уже совсем другие люди. А мне своя рубашка намного ближе к телу. Ехать поднимать хоккей куда-нибудь в Закавказье или в Среднюю Азию мне совсем не хочется.
— Там тоже люди живут, — философски пожал плечами Остапенко, — но ты прав, конечно.
— А если так, то что ты изображаешь девстенницу после пяти абортов? Надо будет кого-то отчислить — отчислим.
* * *
Седьмое августа 1987 года. СССР, Свердловск, Дворец Спорта Профсоюзов. Турнир на призы Свердловского областного спорткомитета. Матч открытия. «Автомобилист» Свердловск — «Луч» Свердловск.
Первая игра на взрослом уровне. Большое событие для любого юниора. Для всех. Кроме меня.
Я это уже проходил. Так что никакого мандража или бессонной ночи перед игрой у меня не было даже и близко.
Я проснулся, перед завтраком размялся, покрутил педали велотренажера, немного потягал железо и, когда пришло время, абсолютно спокойно загрузил свой баул с формой в Икарус и сел в автобус.
От базы до арены было минут сорок езды, сейчас пробки на Урале, да и вообще в Союзе — это ненаучная фантастика, так что мы должны приехать вовремя.
— Что-то не могу я тебя понять, жонглер, — Бякин плюхнулся на сиденье рядом и заинтересованно на меня уставился.
— О чем вы, Илья Владимирович? — после той нечаянной пикировки во время
