они к нам заходили. А кто заходил, просили никому не рассказывать. Стыдно бабам, что он их попользовал, да и выставил за порог. Ну зачем тебе они тебе, сынок?
— Ладно, пошел я! — поворотившись, как и положено через левое плечо, я взялся за ручку двери.
— Погоди! — тормознула меня за локоть сестра Мария, — Зоя, принеси тетрадку! Она вместе с домовой книгой там, в столе лежит, — распорядилась старшая старуха Коротченко.
Минут десять я переносил из хозяйственной тетради данные конкурсанток. В основном это были просто фамилии с одним или двумя инициалами и адреса напротив них. Было даже два телефонных номера и пара иногородних координат. Среди этих данных, фамилии лизаветиной матери не было. Всего набралось восемь претенденток на счастливую семейную жизнь с экс-прапорщиком Барсуковым Витей.
— Они забегали иногда, письма забирали, — пояснила Мария Николаевна, — Витька им запрещал даже в магазин ходить, а уж с родней сноситься, тем более! Вот они через нас и посылали весточки.
Ай да прапор, ай да сукин сын! Всё рассчитал и даже общение с внешним миром пресёк, насколько смог! Справедливо опасаясь, что кто-то из родни или знакомых его конкурсанток бучу поднимут. У нормальных-то людей, не вступивших в соревнование с судьбой за семейное счастье с Барсуковым, мозги здравые и призовой гонкой не замутнённые.
— С одной еще девочка была, — заглянула мне в глаза сестра Зоя, — Мать у неё простудилась и от воспаления лёгких умерла. А через неделю и девочка куда-то пропала. Лизой её зовут, хорошая девочка. Ты же милиционер, попробовал бы её найти?
— Обязательно найду! — категорическим кивком заверил я сестёр, но, похоже, не убедил.
— Пойду я, устал сегодня, как собака, а завтра опять день непростой. Через день или два появлюсь. Вы не волнуйтесь, Витьку мы прищучим! — я вышел на крыльцо и потянулся.
— Ты погоди минутку, сынок, мы сейчас! — дёрнулась назад старшая бабка, — Ступай за мной, Зоя!
Даже не морща ум по поводу старушечьих бегов, я присел на крыльцо и вытянул ноги.
Раскладушку бы вот здесь во дворе поставить и до утра не вставать. Только еще бы к этой раскладушке два армейских тулупа, которые при заступлении в караул дают…
— Вот, держи! — прервал мою дрёму то ли Марьин, то ли Зоин голос, — Гостинец тебе!
В двух разноцветных авоськах угадывались завернутые в несколько слоёв газет трёхлитровые банки.
— Клубничное и малиновое, — пояснила сестрица Мария, — Сам чаю попьёшь и девушку свою угостишь! Мы с Зоей одни, родни нет, детей-внуков нет, — как-то растерянно улыбнулась она, — Каждый год зарекаемся и всё-равно потом всю ягоду из сада закатываем. Ты возьми, не отказывайся! — бабка виновато, словно прося о каком-то одолжении, заглядывала мне в глаза. За её спиной маячила Зоя.
— Я, что дурак, что ли, чтобы отказываться?! — бодро подхватил я авоськи из марьиных рук, — Тем более, что девушка у меня прожорливая, ей эта банка на три дня, да и то, не уверен! А Лизу я вам скоро найду, будете её вареньем угощать. Совсем скоро найду, честное милицейское!
По глазам бабок я понял, что они мне опять не очень поверили. Но всё же тактично промолчали.
Я развернулся и, сойдя с крыльца и миновав калитку, спорым шагом поспешил к машине, шепча заклинания, чтобы боковые зеркала и дворники, которые я так легкомысленно не прибрал в салон, встретили меня на своих штатных местах.
День был завтра хлопотным. И, если дообеденные хлопоты были приятными, то после наступала жопная жопа. Как ни старался я забыть на время представление, устроенное мне майором Данилиным, у меня это не получалось. Я не питал ни малейших иллюзий, что шеф забудет о своём условии. Но так и не мог представить, каким образом буду раскрывать спиртовую афёру. «Ликёрка» представлялась мне дремучим ночным лесом. Густо заминированным ночным лесом. Н-да…
Домой я заявился уже почти в девять. И дома меня вновь встретила не одна только Елизавета. И опять эта «не одна» была Лидией Андреевной Зуевой. Такое постоянство её визитов меня уже начинало напрягать. Переодевшись в домашнюю адидасовскую пижаму и помыв руки, я прошел на кухню. Чай чаем, но всё же хотелось и покушать. Комсомольский растущий организм старого переселенца настойчиво требовал белков, жиров и углеводов.
Едва я успел открыть дверцу холодильника, как из коридора заслышалось легкое, но нестроевое шарканье двух пар местных тапочек. А через пару секунд, вместе с теми тапками, на кухне появились два биологических и вполне разумных существа. Сконцентрировавших в себе всю красоту и, пусть порой вздорное, но обаяние. Те самые качества, коими обделил меня тот, которого верующие называют всевышним, а безбожники вроде меня, вселенной. Хорошо, хоть, что своим неоднократно контуженным разумом, я этим двум не сильно уступал. Даже, когда они внезапно собирались вместе в одной географической локации.
— Ты чего так поздно? — строго и без малейшего почтения нахально поинтересовалась несовершеннолетняя любительница ворованных пельменей, — Лида говорит, что ты с работы в шесть ушел! Где тебя носило?
— Вам за вареньем ездил! — ответил я, не вступая в ненужную полемику и доставая из холодильника кастрюльки с лизаветиной стряпнёй, которую она сгоношила в выходные.
Как-то так получилось, что попробовать её кулинарные самоделки у меня толком так и не получилось. Сначала именины мадемуазель Копыловой, потом жуткое похмелье, а следом за ним получилось так, что оказался я уже на довольствии у Зуевой. Но теперь, хошь не хошь, а придется рискнуть.
— И где оно, это варенье? — не скрывая скепсиса, хмыкнула нахальная приживалка.
— В коридоре оставил, — зажигая две конфорки и расставляя на них кастрюли, вспомнил я, — Не расколоти, там две больших банки!
— Кто это тебя вареньем подкармливает? — пытаясь выглядеть безразличной, криво улыбнулась Лидия Андреевна, когда сорвавшаяся с места Лиза, вихрем унеслась по коридору.
— Две, не в пример тебе, Лида, добрые женщины! Очень добрые! — заглядывая под крышки кастрюлек, с подковыркой ответил я чрезмерно любознательной начальнице, — Сёстры Зайцевы.
К величайшему моему удивлению, из эмалированных посудин все сильнее и сильнее начал источаться аромат вполне съедобной снеди. Я уже дважды сглотнул голодную слюну, когда из коридора показалась навьюченная авоськами Елизавета.
— Какое здесь варенье? — нетерпеливо поставила она обе банки рядом со столом.
— Клубничное и малиновое,
