…В окуляре прибора было хорошо видно, как Барабаш выскакивает из воронки, а затем короткими перебежками пробирается к цели, то бишь, к большому кусту в сорока метрах от танка. А когда приблизился… Лейтенант лишь головой покачал, наблюдая за тем, как мехвод силится разглядеть укрывшегося в траве Кацнельсона.
— Эй, студент! Ты где там? Вылазь, хорош шутки шутить.
— Да здесь я, здесь. Левее от вас.
— Ха! Молодец, хорошо сховался.
Механик нырнул в нужную "ямку", ненароком ткнув Кацнельсона. Локтем в бок.
— Всё, давай сюда свою пукалку…
— Блин, да больно же.
— Херня! Показывай лучше, куда нажимать.
— Сюда, вот тут сбоку…
— Ага, понял. Порядок. Всё, дуй дальше, студент. Если что, прикрою.
Отвечать Макарычу Марик не стал. Буркнув себе что-то под нос и выразив тем самым свое отношение к "грубияну", бывший студент тихо поднялся и, вжав голову в плечи, быстро побежал в сторону лейтенанта.
Дистанцию в двадцать с лишним шагов боец преодолел секунд за пять. Плюхнувшись рядом с летчиком, он тут же засопел, роясь в гранатном подсумке, стараясь случайно не зацепить чеку на запале.
— Ну? Чего там? Остались еще?
— Вот, — выдохнул, наконец, Кацнельсон, выкладывая "эфку" на землю. — Последняя. Другие я это… раньше потратил.
— Надо же, — усмехнулся Микоян. — Когда успел-то?
— Так получилось, — виновато произнес Марик, пряча зачем-то глаза.
— Ладно, черт с ними, одна так одна. На, держи пистолет.
— Ага, спасибо, — поблагодарил лейтенанта красноармеец, поворачиваясь на бок и засовывая ТТ за ремень. — Верну обязательно, в лучшем виде.
— Верю, — улыбнулся летчик. — А теперь давай к Грише по-быстрому. Только на виду не маячь. Перебежками, аккуратно, где надо — ползком. В общем, не спи, ты нам целый нужен, не подстреленный. Понял?
— Да, товарищ лейтенант.
— Ну всё. Давай. Аджохутюн эм цанканум, — напутствовал Владимир бойца.
— Что?
— Ни пуха тебе, говорю.
— А, понял. К черту.
* * *
С левого фланга коротко простучал ДТ. А через десять секунд еще раз, очередью в четыре патрона.
Лейтенант приподнял голову, вглядываясь в темнеющие за окопами избы.
— Макарыч, глянь чуть правее. Там вроде башка мелькнула. Рядом с трубой.
— Вижу, — отозвался мехвод. — Снять его?
— Давай. Шугани фрица.
Из-под куста бахнула трехлинейка. Клацнул затвор, выплевывая гильзу, досылая следующий патрон в патронник.
— Мазила! — прокомментировал выстрел сержант.
— Блин, я вам что, снайпер? — чертыхнулся механик, перебираясь в соседнюю воронку.
— Не ворчи, Сима. Спугнул и ладно.
От танков снова прогрохотал пулемет. И вновь коротко.
— Ай, молодец политрук! Не дает расслабиться.
— Это точно.
Бойцы на какое-то время затихли, а затем… затем летчику пришла в голову одна хитрая мысль. Мысль, навеянная рассказами Ольги о применямых в будущем способах инженерного заграждения. Точнее, о "передовых" методах минирования проходов и троп.
— Серафим, ты пока последи за парнями, а я тут, м-м, отлучусь ненадолго.
— Лейтенант, ты чего? Куда? — тут же прозвучало в наушниках.
— Да всё нормально, сержант. Я скоро, — дернул шекой лейтенант, скинул со спины уже изрядно поднадоевший ему РПГ, а затем, перехватив автомат за ремень у ствольной коробки, быстро, но стараясь не сильно шуметь, пополз в сторону немецких позиций. Туда, где из окопа торчали колеса перевернутой пушки.
* * *
— Ох, ёлки, темно-то как, — фыркнул Марик, заглядывая внутрь блиндажа.
— Сима, б… фонарик! — услышавший красноармейца сержант моментально покрыл матюгами и себя, и бойцов. Через ПУ, естественно. — Мы ж, мать твою, про фонарик забыли! Придурки!
Впрочем, всё оказалось не так плохо.
— У меня ваш фонарик, — неожиданно отозвался Синицын, затаившийся метрах в пяти от землянки. — Я его вернуть забыл, когда чемодан собирал. Ну, этот, который с миноискателем.
— У-у, ворюга, — тут же пробурчал в микрофон Барабаш, правда, не со злостью или досадой в голосе, а, скорее, наоборот, со всем уважением. — Прямо жиган какой. Вот как зна…
Однако договорить ему не дали.
— Отставить разборки, — перебил мехвода повеселевший Винарский. — Гриш, отдай его Марику, а сам на бровке побудь. Подстрахуешь.
— Есть. Сделаем.
— Отлично. Давайте, парни, действуйте. На вас вся надежда.
Забрав фонарь, Кацнельсон осторожно шагнул в темный проем.
Тусклый луч метнулся по стенам.
— Ну, Гриня, и насорил же ты тут, — усмехнулся Марик, разглядывая валяющиеся на полу тела.
— Некогда было убираться, — вернул Синицын смешок.
— Не отвлекайтесь, мужики, — прозвучало в наушниках. — Станцию ищите.
— А чего ее искать? Вон она, в уголочке за ширмочкой…
Брезгливо поморщившись, красноармеец спихнул со стула труп, пристроился на место радиста и принялся внимательно изучать доставшееся от немцев наследство. Через полминуты, удовлетворенный осмотром, доложился по рации:
— Всё нормально. Станция, похоже, рабочая. Торн эФ У навроде пехотной "Берты", только "артиллерийская" с литерой эФ на конце…
— Частоты, частоты как? Подходят частоты?
— Подходят. От трех до шести с половиной мегагерц, как раз под наши танковые…
— Так давай, действуй, блин! Чего ждешь?
— Товарищ сержант, да что ж вы под руку-то орете? Я чуть язык не прикусил.
— Всё, молчу.
Разговоры в эфире стихли, и Марик вновь переключился на радиостанцию, каким-то чудом не посеченную гранатными осколками и потому до сих пор работающую.
— Так, номер волны сто восемьдесят. Умножаем на двадцать пять. Итого, м-м, четыре с половиной выходит… Ага, значит, верньер сюда. Что дальше? Ларингофон на уши. Тумблер на прием-передачу… Черт! Гриша, можешь антенну в другую сторону перекинуть?
— Могу, — отозвался Синицын секунд через пять. — Только тут штыри какие-то. Я их не выдерну.
— Не надо их выдергивать. И переставлять не надо, прямо на крышу кидай. Главное, чтоб "зонтик" в сторону наших глядел.
— Ага. Понял.
Над головой что-то зашуршало, и спустя четверть минуты боец доложил:
— Порядок.
— Спасибо, Гринь. Вроде пошел сигнал. Чего-то слышу.
— И чего говорят?
— Чего-чего? Орут чего-то, ругаются… Ну всё! Тихо, братцы. Ща буду в эфир выходить.
— Давай!.. Жми!.. Действуй, Марик!
Кацнельсон глубоко вдохнул, задержал ненадолго дыхание, а затем… затем шумно выдохнул и, нажав тангенту, быстро затараторил в эбонитовый кругляш микрофона:
— Тюльпан! Тюльпан! Я Ромашка-4, я Ромашка-4. Тюльпан, ответь Ромашке. Тюльпан…
