– Бухгалтер! Погодите! – крикнул я вниз.
– Да. Что случилось?
– Не торопитесь. Надо люк открыть из кабины штурмана, тогда легче его выломать будет. Там рукоять есть. Зельц?!
– Здесь я!
– Полезай в кабину, там штурвальчик такой есть, над ним «Люк» написано. Крути его против часовой стрелки. Понял?
– Да. Уже лезу!
С трудом вскарабкавшись по перекошенному крылу с обратной стороны, Дымов скрылся в раскуроченной кабине штурмана. Спустя некоторое время створка бомболюка вздрогнула и начала открываться, но потом, видимо, упёрлась в грунт и остановилась.
– Мужики, давай ещё! – скомандовал я Сомову и Трошину. – Алик, иди на ту сторону – скажешь, когда крыло с той стороны упрётся, – это, уже Тотену.
Ещё пара минут, и бомболюк открылся! Правда, выход его был отклонён от вертикальной плоскости градусов на тридцать, ну да ничего – будет проще бомбы контролировать. Подхватив заготовленные бойцами слеги, я спустился к самолёту.
– Так, Сомов, ты контролируй это бревно – не дай Бог, поедет или сломается! А ты, Слава, пойдём со мной – слегами брёвна подопрём.
Однако у Трошина была другая идея: он предложил сделать что-то вроде крана, с помощью которого и предполагалось опускать бомбы на землю. Три слеги, установленные пирамидой, пара скоб, кусок стального троса и моток динамической верёвки из наших запасов – и «кран» готов.
– Ну что, майор, – назвал я Бухгалтера старым званием, – уверен?
– Уверен! Мы так стволы на гаубицах меняли, а они потяжелее, чем эти чушки будут.
– Понятно… Но створку всё равно отломать надо – мешать будет.
Ломать створку мы, правда, не стали, а аккуратно отвернули крепления (метизы в нашем деле пригодятся!), после чего вплотную приступили к выгрузке боезапаса.
Вначале Казачина вывернул хвостовой взрыватель из крайней бомбы, и мы с Бухгалтером обвязали её верёвкой. Затем прицепили «авоську» карабином к петле на стальном тросе и, расцепив замок, начали осторожно опускать стокилограммового «поросёнка» на створку люка, лежащую на земле. Ваня начал выкручивать головной взрыватель. Оп-па! Расцепив карабин, и дождавшись, когда Казачина закончит, три бойца впряглись в бомбу и с лёгкими матерками потащили её на берег.
– Антон, а мы сейчас будем выплавлять взрывчатку? – поинтересовался Трошин.
– Нет, на базу отвезём, а завтра определим, в какой бомбе какая, и тогда уж приступим. – В принципе, в начале войны ещё не началась вся эта чехарда со взрывчаткой, характерная для более позднего периода, но рисковать понапрасну мне не хотелось.
– Понятно…
За час, вымотавшись до полного изумления, мы вытащили на берег все шесть бомб.
Кроме вооружения и бензина нашей добычей стали несколько приборов, вроде датчиков температуры масла двигателей и самолётных часов. Рацию снимать не стали, поскольку при взгляде на её покорёженную переднюю панель было сразу ясно, что лампы посадку не пережили.
Некоторые проблемы возникли при перетаскивании бомб к грузовику. Подъехать ближе чем на сто пятьдесят метров к самолёту не получилось из-за довольно густо росших по опушке деревьев и рельефа, поэтому первую бомбу бойцы несли на слегах, продев одну палку в бугель, а вторую просунув сквозь перья стабилизатора. Ну и уломались же они! Пришлось нам немного напрячь серое вещество, после чего из пары выломанных стрингеров и листа дюраля были сделаны «санки», на которых и таскали остальные бомбы. Была идея даже буксировать эту волокушу за мотоциклом, но, после недолгих раздумий, решили не рисковать. Пока бойцы волокли последнюю бомбу, мы с Казачиной и Тотеном сидели на берегу, прикрывая отход. Внезапно Ваня стукнул себя по лбу:
– Тоха, я дурак. Там же лампочки должны быть!
– Ты чего? Какие такие лампочки? Перетрудился чтоль?
– Приборы чем-то подсвечиваться должны. А из лампочек маленьких, знаешь, какие электровоспламенители получатся?! Пару минут подождите, я пулей сбегаю!
Отказывать заражённому энтузиазмом Ивану я не стал, только выразительно посмотрел на часы:
– Даю пятнадцать минут. Я тут посторожу, – и, повернувшись к Тотену, сказал, – Алик, ты к машинам иди – подождёте нас на опушке. Если что – рация у меня включена. Давай!
Проводив взглядом спину Алика, я прилёг под куст, и, накинув на себя развёрнутый шарф-сетку, достал из кармана командирское удостоверение погибшего пилота и открыл его.
«Семёнов Сергей Апполинарьевич, капитан, 121– сбап» – прочитал я ещё раз.
«Спасибо тебе, капитан, что дотянул до этого болота, что самолёт твой не взорвался и не разломился, раскидав бомбы по болотине. Мы за тебя отомстим, ты не сомневайся!» – думал я, разглядывая фотографию молодого, лет двадцати пяти, военлёта, чей боевой путь закончился всего на второй неделе войны. Тут моё внимание привлекли странные звуки, доносившиеся откуда-то из-за моей спины. Я прислушался. Из кустов, что росли в низинке метрах в пятидесяти по левую руку от меня, доносилось какое-то бормотание… «…бу-бу-бу… бу-бу-бу… ар… бу-бу-бу … ой»
* * *
«Из рапорта ст. лейтенанта Савостьянова Н.И. штурмана 121 скоростного бомбардировочного полка.
27-го июня мы вылетели всем полком на задание с аэродрома Старый Быхов. Боевой задачей была бомбардировка мотомеханизированных соединений противника в районе Дзержинска.
Вылетом руководил командир 121-го сбап полковник Дояр Сергей Александрович. К цели следовали в эшелоне 2000 метров в колонне звеньев. На подходе к Минску наш полк был перехвачен большой группой немецких истребителей. Командир полка приказал прорываться к цели, не обращая внимания на атаки противника. В районе г. Заславля, наш самолёт (бортNХХХ) был обстрелян немецким истребителем, причём в первом же заходе был убит бортстрелок старший сержант Воропаев Семён. При повторной атаке был ранен командир экипажа капитан Семёнов, и противнику удалось поджечь правый двигатель нашего СБ. Капитан Семёнов приказал мне прыгать с парашютом. Я приземлился в районе железнодорожной ветки Радошковичи-Заславль и был подобран красноармейцами 64-й стрелковой дивизии. Вместе с ними я и выходил из окружения. Я полагаю, что самолёт упал несколькими километрами западнее г. Заславль. О дальнейшей судьбе капитана Семёнова Сергея Апполинарьевича и старшего сержанта Воропаева Семёна сведений я не имею. 24.07.1941»
* * *
«Интересно, кто это к нам в гости пожаловал?» – подумал я, нажимая на тангенту.
– Ваня, Арт в канале. К нам гости, заныкайся там, – и тут же продолжил, – Тотен, Арт в канале. Отходите, как и договаривались. В ответ – сдвоенные щелчки тангенты – ребята меня отлично поняли.
