— Кажется, здесь достаточно глубокое место. — Император посмотрел в воду. — Бросаем?
Князь усмехнулся, кивнул и с размаху швырнул зеркало в воду. Последний раз блеснув в лучах тусклого, скрывающегося за пеленой облаков солнца, потемневший кусок серебра погрузился в морскую пучину. А с ним — и черная душа друида Форгайла Козла, возмечтавшего о всевластии Зла.
— Ну, вот и все… — засмеялся император. Князь искоса посмотрел на него.
— Нет, не все… есть одна личная просьба. Базилевс вскинул глаза.
— О Диомиде? Поверь, я не причиню ему зла… Нет, вовсе не потому, что я такой добрый. Синклит вскоре примет новый закон, по которому наследовать трон будут иметь право только представители моего рода. А Диомид мне кто? Так, никто — пасынок. Пусть живет, как хочет, он мне не опасен.
А Хельги вдруг услыхал яростный грохот барабанов! По телу пробежал знакомый озноб, холод… Князь напрягся… и громко расхохотался, наконец осознав, что от него требуется.
— Еще одна просьба, базилевс, на этот раз последняя.
— Говори! Надеюсь, это не касается дани?
— Нет, не касается… Там, на Золотых воротах, есть много места. Повесь туда мой щит, я пришлю.
— Щит? На ворота? — Базилевс хмыкнул. — Но зачем?
— Да не знаю, — пожал плечами Хельги. — Чтоб было…
Пели рожки и трубы, гремели литавры, виднелись повсюду радостные, смеющиеся лица — войско русов с победой возвращалось домой. Да-да, с победой! По новому договору русские купцы получали большие права и покровительство базилевса. Теперь они уже могли торговать спокойно и справедливо.
Стоя на носу ладьи, князь улыбался. За такой договор киевские, да и не только киевские купцы одарят щедро каждого воина! И это не говоря уже о ромейской дани.
— Княже… — Поклонившись, к Хельги подошли Вятша, Твор, Ждан. — Как же…
— Наверное, терзаемые любопытством, хотите спросить, как все так вышло? — засмеялся князь. — Что ж, извольте. О том, что друид вселился в императора, я, к сожалению, догадался не сразу, а ведь мог бы и раньше — ведь императрица говорила мне о том, что в базилевсе словно бы живут два человека. Кроме того, именно к императору вели все следы — устроить капище во Влахернском дворце, пусть даже и заброшенном, эпарх с Овидием вряд ли бы смогли сами по себе, без покровительства свыше. О том же, что жертвы приносятся именно в заброшенном дворце, мы с Ирландцем подумали еще тогда, когда прятали там ливанский кедр. Дворцовая арена вовсе не выглядела запущенной, петли ворот были хорошо смазанными, а где-то за ними, кажется, слышался звериный рык… С тобой, Ждан, — да, не доглядели, хорошо хоть, они тоже решили принести тебя в жертву. Что же касается Гездемоны, ведьмы, — о том, что она сводная сестра Никифора, я, как и он, узнал от ювелира Козьмы. Эти сведения мы тоже решили пустить в дело. А чтобы привести все к быстрейшему окончанию, я лично сыграл роль живца, явившись в дом Гездемоны.
— Так твое исчезновение было подстроено!
— Конечно… Я, правда, думал встретить у арены только тебя и твой верный десяток, но, сам видишь, Ирландец рассудил по-иному. Что ж, похоже, он был прав.
— А зеркало? Как ты догадался, что…
— Знаешь, когда-то давно, еще в детстве, был у меня такой учитель и опекун — Велунд. — Князь с неожиданной грустью посмотрел вдаль. — Дух его до сих пор ворожит мне.
Покачав головой, князь снова улыбнулся — вот все и кончилось. Окончательно повержен друид, заключен выгодный договор с империей, укреплено молодое русское государство, дома — в Киеве и Новгороде — ждут две любимые женщины, две княгини — Сельма и Ладислава, подрастает маленький Ингвар, наследник… Все хорошо. И все же — немного грустно. Почему так?
Вятша скосил глаза и хмыкнул, не в силах сдержать улыбку: на корме, на постеленном на дощатый помост дорогом ромейском ковре, полученном в счет репараций, вытянув ноги, дремал Конхобар Ирландец. Голова его покоилась на коленях телохранительницы Ирсы, девы-убийцы, искоса посматривавшей на обожаемого хозяина с полной затаенной страсти улыбкой. Да, Ирса улыбалась, еще бы — любимый господин Конхобар наконец-то подарил ей девичье украшение — тяжелое золотое монисто, которое Ирса с гордостью теперь и носила, мечтая о большем… Нет, не о монисте…
Далеко в будущем, в Норвегии, в концертный зал, расположенный в Черном лесу, забыв заплатить таксисту Акселю, ворвалась смеющаяся, чрезвычайно довольная чем-то Магн, Магн дуль Бресал, сумасшедшая Магн. От избытка чувств чмокнув в щеку подвернувшегося под руку Ханса, бросилась прямо на сцену.
— Игорь! Зло повержено! Мы победили!
— Знаю. — Игорь высунулся из-за ударной установки, улыбнулся, подмигнул: — Отметим это дело?
В синих глазах Магн вспыхнула радостная надежда…
Довольные бескровной победой, возвращались домой воины-русы, а в оставшемся далеко позади Царьграде-Константинополе радовались их уходу люди, славя своего базилевса. Император Василий Македонянин правил страной еще долго и вполне разумно, основав новую династию — Македонскую. Были отправлены в изгнание префект Никандр и его помощник Овидий Тселл, разогнан притон «Синее сердце», вне себя от горя впал в жуткую нищету Филофей Мамона, да вскоре так и умер, нищим. Ушлый чиновник Филимон Варза попал-таки под императорский указ, — погорев на очередной афере, был вынужден уплатить в казну половину доходов. Правда, Филимон не особо расстроился, замыслив очередной гешефт, на этот раз с венецианскими купцами. Императрица Евдокия Ингерина, погрустив о сгинувшем князе, нашла себе нового любовника — молодого красивого актера, однако частенько вспоминала о неистовом каппадоккийце. Опустившегося до сутенерства Пулада зарезали какие-то разбойники — пырнули ножом в кабацкой драке, говорят, не хотел делиться. Опасаясь императорского гнева, жирный евнух Кесарион подался в бега, да так и сгинул где-то в Антиохии, там, где прямо на центральной площади в компании молодого завитого нахала — Неарха, — смеясь, жарила каштаны красивая юная дева. Другая дева, коварная Гектания, едва не погубившая Ждана, подалась в проститутки и скончалась в муках от любовного злого недуга. Ушла в дальний монастырь Гездемона, где и провела всю оставшуюся жизнь, вспоминая о брате, который, проникнувшись в Константинополе православным духом, основал первую в киевских землях обитель, очаг благочестия и учености.
Базилевс сдержал данное Вещему князю слово — не причинил вреда Диомиду… Да вот он, Диомид, у Золотых ворот, вместе с подружкой своей, Каллимахой, утешает задумавшего вдруг утопиться Антония, в пух и прав проигравшегося на ипподроме.
