Решив все вопросы с обеспечением экипажей и воинов, Чайка сообщил купцам, что хочет зайти в Кротон, перед тем как они выйдут в долгое плавание. Узнав зачем, купцы не стали с ним спорить. Каждый собирался увидеть свои семьи перед отплытием.
Когда он объявил Юлии о своем решении, она разрыдалась, бросившись ему на шею. Но, проплакав несколько минут, взяла себя в руки. Он только что вернулся живым с войны, получив два ранения, и теперь отправлялся в неизвестность, что страшила ее больше войны. Но она была все же дочерью сенатора, и могла управлять своими чувствами, хотя и не всецело. Юлия не стала его уговаривать остаться. Она понимала своего любимо и уважала его выбор.
– Я буду ждать тебя, – объявила она свое решение, и, поправилась, потрепав Бодастарта по курчавой голове, – мы будем ждать. О делах не беспокойся.
– Это может занять год, быть может, больше, – не стал обманывать Федор, – Бодастарт уже подрастет. Но, я постараюсь вернуться.
Не став затягивать прощание, он покинул Кротон тем же вечером и отплыл в Карфаген. Леха тоже скучал по своей семье, но не смог с ней даже попрощаться, – до Крыма было далековато и совсем не по пути.
– Ничего, – отмахнулся он от грустных мыслей, увидев вернувшегося на корабль Федора, что был мрачнее тучи, – я так давно не был дома, что еще годик жена даже не заметит. Да и сын тоже вытянется за это время, как надо. Вернусь, сделаю его настоящим воином.
Вскоре они потеряли счет дням. Как Федор не старался приободрить солдат на своем корабле и занять их чем-нибудь, от работ до развлечений, все равно они постепенно впадали в унылое состояние. Да он и сам никогда в жизни не видел такого затяжного шторма. Когда прошла неделя непрерывного буйства стихии, он стал делать зарубки на караю стола в кубрике. А когда минула вторая, он забросил это дело и просто лежал целыми днями, полностью отдавшись воле богов. Изредка прохаживаясь по танцующей мокрой палубе, где жили солдаты и матросы, он взбадривал экипаж своими неожиданными проверками. Заставлял людей работать и распекал, чтобы хоть как-то напомнить, что они еще не в царстве мертвых. Солдаты и матросы, измученные вынужденным бездельем, тоже предпочитали лежать, дожидаясь смерти, и подчинялись приказам с явной неохотой. Капитану квинкеремы и Федору с каждым днем было все труднее держать их в узде.
Несмотря на колоссальную нагрузку и постоянные удары волн, корабль все еще держался на плаву. И Федор не раз уже хвалил финикийских корабелов, лучших мастеров в своем деле. «Ничего, – успокаивал он себя, вновь бросая свое измученное качкой тело на жесткий топчан, – доплывем как-нибудь. Доплывем».
Однажды он проснулся от странного ощущения. Долго лежал, прислушиваясь и всматриваясь в проконопаченные стены, словно ожидал, что сквозь них вот-вот польется вода. Но потом вдруг понял, – кругом очень тихо. Безумно тихо. Так тихо, как не было уже давно.
Леха лежал в беспамятстве на своем топчане, не подавая никаких признаков жизни. Это полубезумие стало для них обоих привычным состояние за последние дни, счет которым они уже давно не вели. Но Чайка все-таки сделал над собой усилие и сел, спустив ноги. Натянул башмаки, все сильнее напрягая слух. Но привычного завывания ветра он не услышал.
– Уж не оглох ли я? – подумал Федор, и лишь спустя пару секунд понял, что сказал это вслух.
Чтобы проверить свою дикую догадку он распахнул дверь, растворившуюся с чудовищным скрипом, и шагнул на палубу. Там лежали вповалку солдаты и матросы. Кто в обнимку с баллистами, кто с собственным оружием, кто просто так. Преступая через тела, немногим отличавшиеся от мертвецов, он слабыми руками схватился за поручни и поднялся по лестнице. Люк был накрепко задраен. Федор подозвал одного из солдат, находившегося в здравом уме, и, поднатужившись, они сдвинули люк с места. В образовавшеюся щель пролилась струйка воды, обдав Федора морской солью, но никакого потока за ним не последовало.
– Значит, мы еще не на дне, – зло ухмыльнулся Чайка и сдвинул люк еще дальше, освободив проход.
В глаза ударил свет, такой яркий, что заставил его зажмуриться от боли. А когда Федор осмелился вновь открыть глаза и высунуть голову, то увидел над собой бездонное голубое небо без единого облачка. Нетвердыми ногами он поднялся по скрипучим ступеням на палубу и, утвердившись на ней, огляделся.
– Так вот ты какой, Атлантический океан, – произнес Федор, наблюдая спокойную и безбрежную гладь воды, – или как там тебя сейчас называют.
Шторм кончился. Ограждений на корабле как не бывало. Торчали лишь жалкие ошметки по левому борту, и кое-что сохранилось на корме. Одну из притороченных к палубе мачт, сорвало и унесло в море, но вторая была на месте. Значит, корабль при хорошем раскладе мог двигаться не только на веслах.
Позади послышались шорохи и на палубу выполз капитан, разминая отвыкшее от движения тело. За ним показалось несколько матросов.
– Мы спасены! – воскликнул он, глядя на изуродованный, но не разломившийся корпус судна, пронесший их сквозь стихию.
– Живы, хвала богам, – подтвердил Чайка, любовавшийся на ласково светившее солнце, – неплохо для начала. Хорошо бы еще узнать, где мы и что сталось с остальными кораблями.
Оглядевшись, капитан вскинул руку.
– Вон там, еще две квинкеремы!
Чайка обернулся в указанном направлении и разглядел два массивных силуэта, покачивавшихся на волнах. По палубам сновали матросы, возрождая корабли к жизни. Это были карфагенские квинкеремы, каким-то чудом оказавшиеся в том же месте, что и флагманский корабль Федора Чайки.
– И впереди я вижу одну, – произнес Федор таким тоном, словно иначе и быть не могло. – Итак, у нас осталось четыре корабля.
Капитан посмотрел на него, словно ждал еще каких-то слов, но Чайка произнес не совсем, то, что тот хотел услышать.
– Надеюсь, боги пощадили остальных. А если нет, то они умерли быстро. Нам же нужно привести судно в порядок и двигаться дальше. Вы не забыли, что мы ищем землю?
Капитан слегка вздрогнул, услышав давно забытые командные нотки в голосе Чайки, но вдруг опять протянул руку к левому борту и произнес.
– Кажется, я вижу землю.
Федор резко обернулся влево и напряг зрение. Действительно, на горизонте можно было различить узкую и длинную полоску суши, поросшую ярко-зеленым лесом. Но, лес не был похож на пальмы, во всяком случае, отсюда. А в глубине побережья угадывались довольно высокие горы.
– Если это и остров, то очень большой, – проговорил Федор в задумчивости, – а, впрочем, какая разница.
Прикинув что-то в уме, он обернулся к капитану.
– А ну, поднять всю команду наверх! Привести корабль в порядок! Проверьте мачту, но если не удастся поднять парус, мы должны добраться туда как угодно. Мы нашли землю, капитан, и к вечеру я хочу уже ступить на берег.
