— Идите, Мадлен, — разрешила недавний корнет.
Девушка подтянулась на руках, села на край мраморной ванны, скромно перекинула сведенные ноги, потом она встала, гибким движением, подхватила с пола свою тунику, и пошла к выходу, оставляя на белом мраморе пола мокрые следы.
— Э… — начал я, — ты можешь мне сказать, что здесь происходит?
— Что ты имеешь в виду? — состроив невинную гримасу, спросила француженка.
— Вообще все, начиная с Пузырева.
— Вот ты о чем! Я думала, ты спросишь другое!
— Это я тоже спрошу, и о нашей встрече, и об этом дворце, — с нажимом пообещал я, — но, сначала, объясни, что означало странное замужество, гувернантка маменька, а потом уже расскажешь все остальное!
— Вы хотите знать о бедном Викторе? — грустно сказала она. — Просто он обыкновенный глупый гений.
— Глупых гениев не бывает, — перебил я, — это нонсенс!
— Ты ошибаешься, их сколько угодно. Если человек из простой научной любознательности создает оружие, которым можно убить миллионы людей, то кто он? Это можно назвать и прогрессом и безответственной глупостью, кому как нравится. Бедный Виктор был так многосторонне талантлив, придумывал такие необыкновенные вещи, что попади его изобретения в руки умного, предприимчивого правителя, того же генерала Бонапарта, легко представить, что сталось бы с человечеством!
— Можно подумать, что он Леонардо Да Винчи, — парировал я, почему-то начиная испытывать к покойном Виктору Абрамовичу ревнивое чувство, резонно считая, что обо мне так никто никогда не скажет.
— Да, у них было много общего. Только идеи Леонардо в его время технически не могли быть осуществлены, а оружие, изобретенное Виктором, можно сделать уже сейчас.
— Значит, его шкатулка с рукописями уничтожена?
— Давай поговорим об этом завтра, думаю у тебя ко мне будет очень много вопросов, — улыбнувшись, сказала она и потянула завязки своей золотой туники. — Я так по тебе соскучилась…
Тонкая воздушная ткань неправдоподобно медленно начала скользить вниз по ее телу.
— Давай, — послушно согласился я, тотчас забыв всех гениев мира и мудрых, и глупых. — Господи, как ты хороша!
— У нас еще будет много времени для умных разговоров, — оценив понимающей улыбкой, мое искреннее восхищение, проговорила Матильда, приближаясь ко мне вплотную.
Я почувствовал, как ее грудь прикоснулась к моей коже, и у меня по всему телу побежали мурашки.
— Давай сегодняшнюю ночь подарим друг другу, — тихим голосом добавила она, когда я почти против своей воли притянул ее к себе.
Что мне осталось делать?
Потом были нежные объятия теплой, ласковой воды, страсть, щемящая сладость слияния, бессвязные слова и то, что называется любовью. Заснули мы вместе, тогда когда уже не осталось силы ни на что другое. Я провалился в сон, как в мягкую, черную бездну и спал долго, долго…
* * *
Какие-то люди в бараньих полушубках сидели за общим столом, пили чай и тихо разговаривали. Я поднял голову и увидел над собой темный дощатый потолок. Заметив, что я открыл глаза, ко мне подошел какой-то старик с жидкой растительностью на щеках и, ласково улыбнувшись, пожелал доброго утра. Я видел его впервые в жизни, не знал ни кто он, ни что это за комната, напоминавшая обычный постоялый двор, и спросил:
— Где я?
— Проснулся, милый? — вопросом на вопрос ответил он. — Долго же ты спал.
— Вы кто? — коротко, как и прежде, спросил я.
— Я-то? Я Михеич.
— Понятно, — машинально сказал я, уже совсем ничего не понимая. Последнее, что я помнил, была засыпающая в моих объятиях Матильда.
— А где такая, такой, где человек, что был со мной? — путаясь в словах спросил я.
— Дружок твой? — понял, о ком я спрашиваю, старик. — Уехал он еще ночью, а мне поручил за тобой присмотреть. Да ты не сомневайся, здесь все в полном порядке.
— Что в порядке? — тупо спросил я, садясь на лавке. Я был в одном исподнем белье, босой и почти сумасшедший.
— Вещи твои в сундуке у моей старухи, так что ты не сумлевайся, все на месте. У нас с воровством строго. Ты еще поспишь или встанешь?
— Встану, — угрюмо ответил я, начиная понимать, что мой волшебный сон кончился пробуждением в неизвестном постоялом дворе. Похоже, моя жизнь вновь вернулась на круги своя, и впереди меня ждет много неожиданного. Я подумал, что с моей многосложной судьбой все равно без пол-литра не разобраться, и попросил старика:
— Принеси мне, Михеич, пожалуйста, водки.
