Выбор сделан. Теперь назад при всём желании ничего не воротишь. Галка понимала эту необратимость и принимала на себя всю ответственность за содеянное. Плохо будет или хорошо - так или иначе ей придётся держать за это ответ. Любому на её месте было бы тяжело. Только совершеннейшие мерзавцы способны ломать судьбы людей и стран, а ответственность за это перекладывать на Бога. Галка искренне считала себя сволочью. Когда ей бросали это слово в лицо, только согласно кивала и говорила: "Совершенно верно. А вы что, не знали?" Но равнодушно переступать через чужие жизни она так и не научилась. Плох или хорош был Пётр в качестве государя, известная Галке история уже дала ответ. Мощная личность, умный, невероятно деятельный человек, рубивший окна там, где существовали двери. Великий человек. Но цена этого величия для России оказалась слишком уж большой. Вот уж в самом деле, его бы энергию да в мирное русло…
"Впрочем, - думала Галка, перебирая бумаги, - может быть и совсем иной вариант развития событий. Если у Николаса выгорит финальная часть нашего плана… Ну, это было бы вовсе замечательно. Надежды, правда, маловато, но я положусь на свою пиратскую удачу. Вдруг вывезет!"
Настроение у неё со времени стоянки в Бресте было приподнятое. И виной тому оказался не гербовый лист с пышным вензелем Людовика, а простое письмецо, доставленное из Вест-Индии. Листок обычной почтовой бумаги сен-доменгского производства. Несколько строчек корявого детского почерка, с обязательной кляксой, почти без знаков препинания и со смешными грамматическими ошибками…
Папа и мама, я очинь за вами скучаю и очинь жду когда приедите. Хосе некогда со мной болтать а Робин мне уже сильна надоел всё время обзываит миня Маленьким Джоном. Я лутше к дяде Владу и тёте Исабель буду ходить. Они не надоедают и не обзываютса. Приезжайте скорее я очинь скучаю.
Джон
"Он решил. Он сделал выбор. - Галка в сто первый раз перечитала это письмецо - первое письмо Жано, адресованное им, приёмным родителям. - Джек был прав. Я зря себя изводила… Ну, дай-то Бог, чтобы это был самый трудный выбор в жизни нашего сына. Зато мне ещё предстоит…"
Да. Ей ещё нужно было ответить на письмо короля Франции. И тут торопиться не стоило. Слишком высока цена каждого слова.
- Что сообщают ваши люди?
- Сир, мой человек в Амстердаме сообщает, что Вильгельм Оранский неоднократно виделся с мадам Эшби. Они подолгу беседовали, обедали, после чего расставались.
- Ла Рейни, меня не интересует, чем они там занимались. Меня интересует содержание их бесед, - нахмурился король. - Или вашему человеку не удалось раздобыть эти сведения?
- Удалось, ваше величество, - не меняя тона проговорил де Ла Рейни. - Они обсуждали некоторые вопросы относительно совместных военных операций против Англии в Новом Свете.
- Так… - его величество мельком взглянул на карту, висевшую на стене. - Надо полагать, они пришли к взаимопониманию относительно дележа английских колоний. Мы могли бы… Нет, это может помешать исполнению наших планов в Европе.
- Сир, мой человек сообщает, что во время этих бесед, вероятно, обсуждалась возможность получения крупного займа.
- Мадам Эшби собралась взять в долг у голландских торговцев, или сама намерена ссудить Вильгельма деньгами?
- Второе, сир. Она потребовала гарантий, и скорее всего их получила.
- Чёрт знает что… - Король редко сердился, а если уж сердился, то старался не демонстрировать этого. Но как тут скроешь свои эмоции, когда Ла Рейни прекрасно знает о его отношении к голландскому штатгальтеру! - Впрочем, если Вильгельм надумал одалживаться всю свою жизнь, я не стану ему в том препятствовать. Мадам Эшби не производит впечатления дамы, способной простить долг в случае его неуплаты. Эти разбойники… Они умеют считать деньги и никогда не упускают своего, не так ли?
- Простите, сир, вы изволите говорить…
- …о том, способствуют ли продлению дружбы неотданные долги. Что мадам Эшби потребовала в качестве гарантии?
- Здесь я не могу быть уверен, сир, но по-моему речь шла об обширных владениях.
- Вильгельм поступил весьма мудро, фактически продав Сен-Домену то, что он всё равно не сможет удержать. Надо отдать ему должное, он тонкий политик. Его успех в Швеции… Впрочем, не будем говорить о неприятном.
- Сир, шведы повели себя крайне недружественно, - поморщился Ла Рейни. Провал его ведомства в Стокгольме, позволивший Вильгельму Оранскому втянуть Швецию в создаваемый антифранцузский союз[В нашей истории Вильгельм Оранский действительно создал антифранцузский союз - Аугсбургскую лигу.], он числил в графе своих личных неудач. Но если честно, в этом был повинен сам король: наступая на протестантов в своей стране, он отталкивал своего последнего союзника в Европе - протестантскую Швецию. - Однако осмелюсь предположить, ваше величество, что положение ещё возможно исправить.
- Каким образом?
- Вашему величеству наверняка известно, что перемены, произошедшие весной этого года в Москве, привели к власти сторонника установления дружеских отношений с Францией - князя Василия Голицына. Принцесса-регентша назначила его главой своего правительства.
- Что это нам даёт кроме новых расходов на посольство?
- У Московии давний спор со шведами из-за крепостей на побережье Немецкого моря[В те времена так называлось Балтийское море.], сир. Что если этот спор возобновится?
- В свете новых инициатив Вильгельма это помешает русским любезничать с Веной. Но пока не стоит торопиться. Если принцесса-регентша не сумеет удержать власть, но успеет избавиться от обоих братьев, для нашей дипломатии откроется обширнейшее поле деятельности…
В тысячах миль от Версаля, куда ещё в апреле этого года окончательно перебрался французский двор, красно-белый флагман Сен-Доменга заходил в родную гавань.
Война войной, а за два года после битвы с английской эскадрой город успел подрасти. Там, где когда-то кипел бой между английским десантом и ополченцами, уже настроили новые дома. Столицу застраивали не лишь бы как, а по плану. Мэрия просто взяла старый испанский план, утверждённый ещё при Николасе де Овандо, и основательно его доработала - с учётом особенностей почвы, преобладающих ветров, производственных потребностей и удобства жителей. Дома тоже строили не всё равно какие, а по разработанным типовым проектам. Так что в городе хватало всякого жилья - и "бюджетного", для малообеспеченных и студентов, и для людей со средним достатком, и для богатых. Кто имел много денег, мог купить участок земли под застройку и оплатить труды архитектора, чтобы тот создал уникальное здание. И таковых зданий в городе становилось всё больше: несмотря на войну, а во многом даже благодаря ей экономика Сен-Доменга была на подъёме.
Когда Галка впервые вошла в Санто-Доминго, а случилось это осенью 1673 года, город показался ей маленьким кусочком Испании. Хоть на родине Мигеля де Сервантеса она ни разу бывала, но ещё дома видела в телепередачах эти красивые домики с плоскими крышами и узорными решётчатыми ставнями. По прошествии девяти лет город Сен-Доменг сделался на удивление космополитичным. Центр так и остался испанским, но новые кварталы заставляли вспоминать то Германию, то Голландию с Фландрией, то Францию или Италию… Словом, как любили выражаться враги Сен-Доменга - сущий Вавилон. Особенно хорошо эту мешанину можно было рассмотреть при подходе к гавани с востока. А "Гардарика" как раз и шла с востока, возвращаясь из Европы через пролив Мона. Галка не раз уже видела город со стороны моря, но впервые отметила для себя эту его необычность. И на какой-то миг испугалась: не погубит ли Сен-Доменг такая пестрота? Хорошо ведь рассказывать Хосе, перед какими трудностями оказался Александр Македонский, собравший под своим скипетром десятки разных народов. А самой-то каких трудов стоит оберегать созданное государство, в сотни раз уступавшее по размерам империи Александра! Галка, правда, подметила одну странную вещь: как только службе Этьена удалось полностью нейтрализовать агентуру Англии, весьма осложнить жизнь всем прочим агентурам, даже дружественных стран, и прижучить особо активных в своей ненависти проповедников всех конфессий, так пошла на убыль бытовая неприязнь между общинами Сен-Доменга. Без определённого влияния извне - то бишь, без усилий вольных или невольных подстрекателей - граждане стали как-то меньше акцентировать внимание на национальной и религиозной принадлежности своих соседей. Да и высокий достаток играл свою положительную роль: когда человек сыт, обут, одет, обеспечен жильём и уверен в достойном будущем своих детей, ему незачем искать себе врагов… Пока эти изменения были заметны лишь немногим, но начало положено.
