их твоим родным оформить. А то вряд ли они где были в Европе. Могли бы и тебе, но ты теперь красноярский, вот когда домой вернёшься, тогда…, — смеется Виктор Семенович.
— Путёвки! Это круто, отец как раз женился, они поедут с удовольствием, они нигде не были! А вот бабуля была. Вместе с Красной армией, и не по путевке, — радуюсь я.
— Бабушка у тебя заслуженная, — подтвердил Виктор Семенович. — По этой теме тоже с Андреем, и до встречи летом!
Мы прощаемся, я иду в машину к Андрею.
— Иди на награждение, потом поедем в «Берёзку», — мой товарищ уже в курсе, чем меня наградили.
Пересчитываю чеки, ровно пятьсот.
«Это по черному курсу тысячи две рублей, на что этого хватит»? — прикинул про себя я, не особо в этом разбирающийся.
— У меня, если не хватит на что-нибудь, тоже есть триста пятьдесят, можно их тратить, — правильно понял мои мысли Андрей. — И по путевкам, что там решили, расскажешь.
Бегу на награждение, еле успел и получаю ещё порцию подарков и наград. Медаль, значок с удостоверением, кубок и какие-то часы. Потом беру отца с Верой, и мы едем в магазин «Березка».
— Это как же так! Настоящее? — только и смог сказать простодушный батя, когда увидел изобилие в магазине.
Вера Николаевна пребывала тоже в шоке, но, как женщина культурная, молчала. Явно, оба были первый раз тут. Я-то тоже летом был в первый раз, но меня, привыкшему к изобилию в своей прошлой жизни, двадцатью сортами колбасы не ошарашить, как и швейной машинкой или магнитолой. Андрей, я помню, этому факту даже удивился. А вот сейчас парочка взрослых застыла в растерянности.
Продавцы в «Березке» — отдельная каста, они не рычат на покупателей, ведь можно нарваться на важного человека, но мои Вера и отец не выглядели авторитетными людьми, и к нам никто не спешил. Это и хорошо, батя хоть осмотрелся, сразу приметив отдел со спиртными напитками.
— Пиво, баночное! Пиво мне можно, — шепнул доверительно отец. — А сколько оно стоит? Я тебе деньги отдам, у нас есть с собой.
— Пап, тут за чеки, а пиво, вон цена — ноль двадцать пять за ноль тридцать пять. Левенбрайн, немецкое, хорошее, на один чек — четыре банки.
— Там написано рубли, — возразил отец.
— Это так пишут, а берут чеками, но у меня есть пятьсот чеков, вот и планируйте покупки, — пояснил я.
— Пятьсот рублей! Это за бокс столько дают? А чего же ты раньше… А чего я раньше, — пробормотал батя и решительно направился к витринам.
Я не стал уже говорить, что курс чеков один к четырём сейчас в Ростове, вроде, в Москве — один к двум. А раньше были сертификаты несколько типов, вообще запутаешься.
Вера инспектирует косметику, потом кофточки, не упустила вниманием джинсы за сто двадцать, в ообщем, застряли мы на два часа в магазине. Я хоть и купил себе все что хотел, но, немного покобенившись, взял подарки нашим девчонкам, ну и своему соседу, Бейбуту, тоже взял на пять чеков три килограмма разных шоколадных конфет. Он оценит. Батя было размахнулся на двадцать банок пива, но его аппетиты быстро подрезала молодая, относительно, жена. Впрочем, они сошлись на десяти банках, что отцу даже на раз мало будет. Зато Вера себе взяла четыре банки кофе растворимого, отец, кстати, его не любит.
Купили отцу кожаную куртку, две рубашки и туфли. Вера и себе набрала шмоток, и не только одежды, а и сумку женскую, складной цветной зонтик, я, кстати, подумал и взял себе тоже, только строгой расцветки. Сумка была ярко-синяя, я не стал уж говорить, что аксессуары неплохо бы к одежде подбирать по цвету, кто там, в деревне это оценит? А Вере сумка понравилась, даже больше фена японского.
Отец с вожделением смотрел на пиво, покупки ему уже явно осточертели, не привык он долго ходить по магазинам. Но пока всё чеки, включая заначку Андрея, не потратили, нам уйти не позволили. В машине батя отдал пятьсот рублей мне и триста Андрюхе. Тот, не раздумывая, взял, а потом незаметно сунул мне. Я отказываться не стал. Андрей пояснил по путевкам в ГДР, к кому и когда обратиться и предложил три варианта по срокам. Потом мы завезли отца и Веру на вокзал, билеты на автобус у них уже куплены, а на остановке в деревне батю будет ждать его подчинённый на мотоцикле с коляской. Прощаемся, и я еду на базу. В руках у меня два пакета из «Берёзки» с подарками, они заметные, красивые, такие в СССР редко можно было встретить.
— Что там у тебя? — поймал меня Игорь Леонидович и очень кстати!
— Вот подарок вам, за работу вашу, — я протянул импортную бутылку «Кальвадоса».
— Ну, спасибо, я и так уже призами засыпан, — смущается тот.
А чё, он молодой парень ещё, даже вроде тридцатника нет, или около того, не женат. Я — его первый серьёзный успех на тренерской ниве.
Вылет в Москву ночью, удалось немного поспать перед дорогой. В Москве у нас долгий перерыв между рейсами, ведь в Красноярск мы летим вечером понедельника уже. И, как назло, случилась неприятность: пропал багаж одного из наших спортсменов. Поэтому мы никуда из аэропорта не поехали. Пока тренеры разбирались с пропажей, писали заявления, мы сидели в зале ожидания, весело общаясь своей пацанской компанией. Петруха был счастлив бронзе и часам. Часам больше. Нам, кстати, часы подарили одинаковые, с гравировкой. Мне с надписью «чемпиону СССР» а ему — «призёру СССР», без указания, что бронзовому. Отличные часы, с олимпийским мишкой, завода имени Масленникова, название у них было «Москва-80». Массированный хромированный корпус выглядел солидно, а стрелки светились в темноте. И Петька то и дело засовывал их под пальто, чтобы это увидеть. Ребенок.
Я с утра позвонил своим новым московским приятелям, брату и сестре, и сейчас ждал их приезда. Вещи свои я уже сдал в багаж и отпросился погулять по городу у тренера, обещая прибыть за три часа до рейса. Дома я показывал Лизин рисунок бабушке, и она с трудом из-за давности лет, но подтвердила, что такая фотография могла быть, и, более того, нашла её в своём альбоме! Специально для бабушки Лизы и Игоря у меня с собой варенье вишневое без косточек и сливочное домашнее масло, топленое. Никак в этом теле не привыкну к магазинному маслу, наше, домашнее, намного жирнее, как бы не процентов 85–90!
Наконец, Лиза и Игорь нашли
