идем!
Крейсерам отбили телеграмму с приказом выдвинуться ночью к Микурадзиме и очистить к утру воды восточнее и западнее этого острова от патрульных судов противника. А сразу после рассвета быть готовыми выдвинуться еще дальше на север, чтобы расчистить путь для главных ударных групп.
Внешне все это вылилось в довольно суетные экстренные подготовительные мероприятия. Нижестоящие исполнители, не обладавшие столь объемной информацией, вполне естественно, оказались не рады очередным вывертам теоретиков из штаба. Для них все выглядело несколько иначе.
Поскольку самые первые новости, получаемые после высадки передовых штурмовых групп, особо настораживающими назвать было нельзя, рядовой личный состав и младшие офицеры надеялись чуток отдышаться и спокойно переждать явно приближавшуюся непогодь.
Пока подтягивались растянувшиеся эшелоны транспортов, тыловые службы продолжали придерживаться уже и так перекроенного и уплотненного накануне графика. Неизбежно возникавшие накладки, конечно, трепали нервы. Но в течение дня это как-то укладывалось в представление об издержках и не особо напрягало. Кто мог, спокойно наслаждался тишиной, относительной, конечно. Однако уже к вечеру еще не осознанные судороги в верхах докатились донизу едва уловимыми побочными отголосками. А потому настроение начало меняться. Тревога росла и крепла.
А начиная с позднего вечера, перешедшего в ночь на 23-е, на судах конвоя, кораблях их эскорта и ударных отрядах уже проводились спешные итоговые проверки по штатному расписанию. Штаб-офицеры, разъехавшиеся по отрядам и конвоям, смотрели все, от бумаг до железа, не забывая и про людей, требуя, проверяя, обобщая. Времени дали всего до полуночи. Тут уж забегали все.
К сроку успели немногие, но общая картина вырисовывалась. Пехота, после переделки полутора десятков транспортов в прорыватели частично уплотненная, частично пересаженная на броненосцы и крейсера, вполне спокойно перенесла недолгий переход и в отдыхе пока не нуждалась. Люди были готовы к предстоящей высадке. Никаких неисправностей по механической части не выявили, угля и прочих запасов имелось в достатке. В общем, поводов для задержек не оставалось, и с «Урала» приказали поднимать пары и по готовности выдвигаться.
С первыми лучами зари 23 ноября все пришло в движение. Разбежавшиеся по сторонам миноносцы разведки никого не нашли, о чем сразу отмигали на посты, отжатые у японцев и уже обжитые нашими командами. Оттуда это ретранслировали на флагман. На его фалах тут же выбросили флажный сигнал, а с мостика зачастили ратьером.
Осторожно ворочаясь на забитом рейде, корабли и суда начали покидать стоянку и выдвигались на север, где формировались штурмовые колонны и конвои. Лениво перебирая воду винтами, строились поотрядно, раскочегаривая котлы до рабочих давлений. Дымищи было!.. Только к полудню, постепенно ускоряясь, двинулись на исходные рубежи для атаки.
Еще когда снимались с якорей, стало ясно, что поспешить все же стоило. На рассвете у Микурадзимы произошло несколько стычек наших вспомогательных крейсеров с японскими дозорными судами, после чего противник откатился на север, потеряв два небольших вооруженных парохода. А с «Богатыря» видели дым крупного судна, быстро уходившего в сторону Миякесимы. Перехватить его, не покидая своего места в дозорной цепи, возможности не было, так что оставалось только сожалеть, что раньше не сподобились осмотреть Микурадзиму, где, вероятно, и отстаивался удиравший сейчас пароход, вполне возможно, обеспечивавший действия дозоров.
Обе стороны на исходе ночи и утром, уже совершенно не стесняясь, вели активные переговоры по радио, далеко превышавшие обычные показатели интенсивности. Но в непосредственной близости от Хатидзе работы японских станций до сих пор отмечено не было, что обнадеживало.
На рейде рыбацкой деревушки в часовой готовности к выходу остались только обе плавмастерские, плавучий госпиталь «Кострома», пароходы «Ливония» и «Курония», «Меркурий» и «Юпитер», на которых вместе с грузом продовольствия и боеприпасов теснились 173-й Каменецкий и 175-й Батуринский полки, выделившие по роте из каждого батальона для прочесывания острова и поиска сигнальных постов и их проводных линий связи.
Кроме них под высоким берегом стояли водолей «Граф Строганов», груженные углем «Герман Лерхе», «Китай» и «Князь Горчаков» со своей охраной в виде крейсеров «Память Азова» и «Адмирал Корнилов». Минные крейсера «Гридень» и «Гайдамак» посменно несли дозорную службу. Все катера с транспортов также участвовали в охране. Учитывая, что основные события развернутся значительно севернее и наверняка оттянут на себя все, что есть у противника, такой эскорт признавался достаточным.
По плану это был резерв и глубокий тыл ударной группировки. Ему предстояло дождаться окончания первой, самой опасной фазы операции и только тогда, после вызова по радио или посыльным судном, выдвигаться в Токийский залив. Конечно, немного далековато, но иначе не получалось никак.
Журналистов из соображений безопасности планировали оставить с резервом. Однако они, все как один, встали на дыбы, едва услышав об этом. Ида Тарбелл со свойственной женщинам импульсивностью демонстративно заперлась в своей каюте на «Урале», заявив, что не выйдет оттуда до выхода в море. Эмансипэ, чтоб ее! Мужчины же ограничились категорическим отказом и заверениями, что при любом исходе дела лично от себя претензий не выдвинут и обузой не будут.
В конце концов Джек Лондон остался на «Енисее», где заканчивал очерк о русском матросском быте, англичанин, француз и немец – при гвардейцах, среди которых чувствовали себя максимально комфортно и абсолютно не нуждались в переводчике, а начавший приходить в себя Матвеев с японофилами – в штабе Небогатова. Бунин и Стасюлевич нашли себе дела при штабе Михаила Александровича.
Дождь, пришедший утром с запада, накатывался полосами, пока не перерос в грозу с ливнем. Кто-то сказал, что выходить в дождь – к добру. Верная примета! Резоны для подобных рассуждений, безусловно, были. Такая погода давала нам неплохие шансы разминуться с дозорными судами, а возможно, даже и прорваться в пролив, избежав ночной дуэли с японскими фортами, чтобы затем атаковать их с тыла.
Шторма не ожидалось, но ветер крепчал, все больше забирая к югу и разведя приличную волну. Из-за этого держать строй не было возможности. Среди сплошной стены воды, лившейся с неба, отряды судов и кораблей временами совершенно теряли из вида друг друга, несмотря на зажженные ходовые огни. Пользоваться радио стало совершенно невозможно не из-за запрета командования, а по причине атмосферных разрядов.
Так и шли, постоянно гоняя между колоннами кого-нибудь из новых минных крейсеров. Благодаря возвышенному полубаку, они оказались достаточно мореходными. Только так можно было получить представление, кто и где сейчас находится. Пытались максимально секретничать, хоть и понимали, что это почти бесполезно. Японцы совершенно точно уже всполошились.
Завеса из бронепалубников со своей свитой держалась впереди, но совсем близко, чтобы можно было услышать, случись чего. Но и они пока
