А вообще в этом походе, у всех, неважно из какой эпохи он был родом, было ощущение, что делаем мы совершенно правильное, и по настоящему, святое дело. Я уже говорил и повторю еще раз, в отношении жестокости к беззащитному мирному населению германские фашисты из первой половины 20-го века, по сравнению с турками во все времена, это сущие дети из песочницы. Крайне нехорошо получилось в нашей истории, что сначала февральский, а потом и октябрьский переворот, спасли все-таки больного человека на Босфоре от окончательного суда истории. И все это, несмотря на геноцид армян, который на четверть века предвосхитил еврейский Холокост в Европе. Нет государств, не признающих Холокост, ну разве что за исключением Ирана с его весьма специфической историей, но зато полно государств, которые не признают геноцид армян, «чтобы не испортить отношения с Турцией». Тьфу! Политика — продажная девка империализма!
Кстати, после дела у Казанлыка довелось мне встретиться и поговорить с самим Михаилом Ивановичем Драгомировым, сейчас генерал-майором, а в будущем — генерал от инфантерии. Михаил Иванович — это не только наш русский военный гений, но еще и большой оригинал — активный не любитель, а попросту сказать противник, военных командно-штабных игр и скорострельного оружия, в частности пулеметов. Чтобы человек и дальше не пребывал во тьме своих заблуждений, пришлось усадить его в «Тигр» и отвезти на поле боя у Казанлыка. Там уже вовсю воняло мертвечиной, и хозяйничали вороны и прочие падальщики. Что поделать, лето. После обозрения поля битвы у нас состоялся весьма продуктивный обмен опытом, в результате которого предрассудки Драгомирова были если не рассеяны совсем, то хотя бы сильно поколеблены. Надеюсь, он понял, что пулеметы, а в нынешнем варианте картечницы или митральезы, имеют на поле боя свою «экологическую нишу», внутри которой, они просто незаменимы никаким количеством метких стрелков и никакой артиллерией. Расстались мы вполне по-дружески, как два уважающих друг друга специалиста. С того поля Михаил Иванович на память увез килограммовый турецкий штык-ятаган, навылет пробитый у пятки пулей из «Печенега». Так сказать — на счастье.
Потом было присоединение к нам кавалерийской бригады и преследование войск Сулейман-паши. Несколько поспешных стычек совсем не прояснили обстановку. Турки довольно быстро поняли, что с идущим по горам фланговым охранением из числа «воинов племени Летучих мышей», наше войско и вовсе неуязвимо для засад, а поэтому довольно быстро откатывались к Софии. Дорога тут только одна, а по обеим сторонам от нее горы. Опытный человек пройдет, а вот войско застрянет. Им и нам деваться было некуда — только вперед.
Конечно же, преследуя Сулейман пашу, мы проходили через болгарские села, и несколько раз останавливались в них на ночлег. Происходящие при этом сцены до боли напоминали мне картины хроники освобождения Европы в 1945 году. Ликующий народ, охапки цветов. Цветы были везде: заткнутые за сбрую драгун, в руках рядовых и офицеров. БМП и БТРы превратились в какие-то огромные самоходные клумбы. Ну и еще кое что. Каждое утро некоторое количество, как моих орлов, так и бравых драгун и улан, огородами выбирались из хат местных вдовушек и бобылок, стремившихся торопливо воспользоваться мужской лаской.
Но вот вчера мы уперлись в этот чертов перевал и потратили на его прорыв целый день от рассвета до заката. Долина реки Тунджи тут кончается, а ущелье между хребтами начинает понижаться в сторону Софии. Сразу за поселком Калофер дорога делает несколько зигзагов, что по форме несколько напоминает искривленную букву «М».
Был бы у меня хоть один танк, тогда я бы им, сволочам, показал. Но танков нет, а бортовая броня БМП и особенно БТРов с близкого расстояния из местных ружбаек пробивается навылет. Пробная атака только добавила нам раненых и убитых, и показала, что турки намерены воевать по-взрослому. Это было последнее удобное для обороны место, дальше ущелье постепенно понижаясь и расширяясь выходит на равнину, где у турецкой пехоты совершенно не будет шансов ни против бронетехники, ни даже против кавалерии. В первую очередь, прекратив лобовые атаки и, придержав Степан Степаныча, я послал роту морской пехоты по тропе, что шла параллельно и выше основной дороги. Там был такой интересный уступчик, занимаемый очень небольшой (примерно в две сотни голов) группой турок. Этот самый уступчик имел пологие подходы с нашей стороны, и очень крутые с турецкой. Кроме всего прочего, он господствовал, как над перевалом, так и над прикрывающими его турецкими позициями. Чтобы переплюнуть нас в этом отношении, туркам придется залезть прямо на вершины гор, а это, как вы понимаете — полный анреал. И еще, так как в наше время это тропа стала чем-то вроде сельской дорогой, то у меня была вполне обоснованная надежда, что там смогут пройти БМП и Нонны, с целью устройства туркам еще большой козьей морды, чем просто обстрел их позиций из «Печенегов» и «Утесов». БТРы с их крупняками я выдвинул к началу дороги, ровно настолько, чтобы они могли взять под обстрел ту часть тропы, по которой турки могли бы попытаться перебросить на уступ подкрепления. И, успокаивая рвущегося в бой генерал-майора Леонова, принялся терпеливо ждать.
Так прошло двадцать минут, полчаса, сорок минут… Было тихо. За это время прилетевшие вертолеты вывезли раненых, а полковые батюшки Астраханского и Волынского полков успели отпеть всех убитых в утреннем бою. Три офицера и двадцать восемь нижних чинов из обоих полков. И еще трое моих. Вечная им слава, и вечная память. На местном сельском кладбище появится еще одна братская могила русских воинов, павших за жизнь и свободу Болгарии. Но и это еще не конец, мы только начали штурмовать этот перевал.
И вот, через пятьдесят пять минут на уступе раздались первые выстрелы. До винтовок Мосина, Маузера, Нагана, Манлихера, использующих унитарные патроны с бездымным порохом еще пятнадцать-двадцать лет. Поэтому турецкая стрельба обозначается длинными струйками порохового дыма, четко обозначающими их позицию — нечто вроде каменной насыпи, перегораживающей тропу. Как я уже говорил в нашу сторону естественных укрытий на этом выступе нет. Кто сказал — «турки могли вырыть окопы»? Вы пробовали копать окоп на склоне горы? Сорок сантиметров более-менее мягкого грунта, а дальше сплошная скала. Тут нужно нечто более мощное, чем обычный заступ.
Перестрелка наверху, то разгоралась, то затихала. Следом за морскими пехотинцами через кусты продиралась БМП. Я представлял, что там творится. Морские пехотинцы, по очереди прикрывая друг друга огнем, короткими перебежками стремятся сблизиться с укреплением на дистанцию гранатного броска. На нашей стороне зеленка, камуфляж и скорострельное оружие на бездымном порохе. На стороне турок численность и, чудовищный по нашим временам калибр их оружия.
