— Так, а куда шпалы-то? — спросил я, разглядывая капюшон без всяких признаков воротника.
— А на клапан нагрудного кармана цепляйте, к краю поближе, чтоб лямкой не накрыть, у нас командиры так носят.
Следом мне были выданы кожаные "подтяжки", поддерживающие поясной ремень, чтобы тот, отягощённый оружием и снаряжением не сползал, противогаз, флягу, малую пехотную лопатку, в просторечии именуемую сапёрной и подсумок для гранат.
— Теперь оружие, — перешёл старшина к финальной стадии превращения меня в настоящего морпеха, — Мирошкин в госпитале, возьмёте его автомат и нож. Вот. И в журнале распишитесь.
Врученный мне карамультук правильно назывался пистолет-пулемёт Шпагина образца 1935 года и был принят исключительно на вооружение морской пехоты ВМФ СССР. Армейцы всё ещё раздумывали, нужно ли им такое счастье и, кажется, склонялись к тому, что оно является лишней и бесполезной роскошью. ППШ абсолютно ничем внешне не напоминал своего легендарного тёзку, наоборот, он был больше всего похож на СВШ, она же "Застава М76" моего мира, так как использовал её ствольную коробку, приклад и цевьё. Разве что ствол был чересчур короток для винтовки. Самое заметное внешнее отличие состояло в прямоугольной в сечении крышке ствольной коробки, что было сделано ради увеличения массы затвора, который в этом ПП, как и в абсолютном большинстве сверстников, был свободным, огонь вёлся с заднего шептала. Соответственно был изменён и спусковой механизм. К автомату прилагался подсумок с четырьмя рожковыми магазинами на 35 патронов, представлявшими собой нечто среднее между магазинами ППС и АК, так как рассчитывались на снаряжение патронами с гильзой ТТ и тяжёлой дозвуковой остроконечной пулей, для которых в комплект входил прибор бесшумной стрельбы "Брамит" в отдельном чехле, но без него обычно использовали массовые пистолетные боеприпасы. Сейчас, понятно, рожки вообще были пустыми.
— Вот, в журнале распишитесь, — подсунул мне толстенную тетрадь старшина. — Теперь, значит, я приказ выполнил. А то товарищ комбат, майор Касатонов, предупредил, что вы, может, с разведчиками захотите пойти.
— Да? Ну, знаешь, брат, тогда бы я с собой ещё сидор с сухпайком и прочими полезными мелочами прихватил. А уж бинокль и плащ-палатку точно.
Старшина крякнул, обернулся, достал стандартный солдатский заплечный мешок и большой квадратный кусок брезента, который той самой плащ-палаткой и был.
— Бинокля нет, не взыщите. Вот, возьмите ещё, — протянул он мне целлофановый пакет, первый, который я видел в этом времени, — документы завернёте, мало ли что. Когда сухпай получать будем, я за вами пошлю.
Забрав вещи и оружие я, по пути к своей каюте, поднялся на верхнюю палубу и нос к носу столкнулся с Родимцевым.
— Товарищ капитан госбезопасности, разрешите обратиться, — медленно, соизмеряя слова с долгим взглядом на мою ношу, проговорил кавалерист и, не дожидаясь согласия, поинтересовался. — Это вам зачем?
— Как зачем? Нарком ВМФ решил, что я захочу посмотреть на действия морской пехоты, в которую я лично вложил много сил и времени, так сказать, изнутри. И, кажется, он не ошибся, желания такого у меня всё больше и больше, — удивил я сам себя неожиданно бодрым ответом, будто во мне проснулся мальчишка, которому предстоит "Зарница".
— Я тоже хочу! — похоже, мальчишка здесь далеко не один, впрочем, взрослые от детей только тем и отличаются, что игрушки больше, дороже и опаснее, — К кому мне обратиться, чтобы дали соответствующее распоряжение? А то тут сам чёрт ногу сломит, все в одной форме ходят, наподобие вот этой, без петлиц.
— Комбат, майор Касатонов здесь старший, ловите его, пока не переоделся.
— Касатонов? Тот, что с вами прилетел? — с досадой переспросил Родимцев, — Он комфлота сейчас встречает. И наш командир, капитан Карякин, тоже там.
— А скажите мне, товарищ старший лейтенант, что это ваша делегация такая непредставительная? Вот от НКВД перед тобой стоит целый капитан госбезопасности, полковник на ваши гроши.
— Так, товарищ капитан госбезопасности, батальон всего, — смутился Родимцев, сам не зная, что ответить. — Наверное, в штабах рассудили, что генералов и полковников на такое учение слишком много. А пехотный комбат, кавалерийский комэск и комбат-артиллерист лучше разберутся, им это ближе к собственным обязанностям.
— Что ж, мудро. И не польстить вниманием, и мнение людей, кто лучше всего в таких вещах разбирается, узнать, — оценил я наркомат обороны.
В небе зажужжало и, под набежавшими с запада облаками, показался ещё один яковлевский поплавковый АИР, судя по всему, командующий флотом пожаловал. Рассудив, что невежливо будет не засветиться на палубе в составе принимающей делегации, я забросил снаряжение в каюту, оставив себе только "папашу", которого побоялся оставить без присмотра, пусть и в запираемом на ключ помещении, поспешил к трапу. Тут уже находился комбат со штабом, командиры рот и отдельных взводов, командиры дивизионов "мошек" и ТКА, все трое наблюдателей НКО. Галлер, точно также как и мы часом ранее, пристав к берегу пересел в шлюпку и, спустя короткое время, уже поднимался на палубу "Володарского" с левого борта.
Приняв доклад Касатонова, он поздоровался с выстроившимися "по ведомствам" командирами. Стоя левофланговым, дальним от трапа, я случайно заметил капитана "Володарского", коренастого мужика лет под пятьдесят, который, слегка перегнувшись через леерное ограждение мостика, наблюдал сверху за происходящим со снисходительной улыбкой. Ох, капитан, капитан, надеюсь, твой корабль лет через пять-шесть станет каким-нибудь плавучим госпиталем, а не канонерской лодкой. Тогда тебе уж точно не до смеха будет.
— Раз все в сборе, совещание через десять минут, — распорядился Галлер и удалился приводить себя в порядок после перелёта. Я же, пока было время, воспользовался случаем побеседовать с катерниками насчёт моторов. Узнать из первых рук, как показали себя дизеля во флоте. Представившись, я не стал ходить вокруг да около, поскольку времени было мало, и задал прямой вопрос. Противолодочник капдва Соколов и командир дивизиона ТКА каплей Зверев, будто по команде, поморщились и, видимо не желая меня обижать, дизеля похвалили за мощность и экономичность по сравнению с бензомоторами, а потом вывалили кучу претензий по сборке. Пока мотор был совсем новый, замечаний не было, но стоило совершить пару выходов в море, как начиналась перманентная борьба с течью трубопроводов. Причём, текло всё — масло, соляр, вода из системы охлаждения. Текли уплотнения валов масляных помп. На "МО" всё усугблялось ещё и гидравлической передачей на винты, которая тоже, походив немного, начинала течь во всех соединениях. Не смертельно, но понемногу доливать приходилось постоянно.
