— В опасные игры играем, командир. Стоит кому-то дознаться, что у нас на фабрике завелся этот… как его?
— Профсоюз, Гриша.
— Вот-вот, он самый. Жандармов набежит!..
— Не начнем мы, начнут без нас. Предотвратить это нельзя, перенаправить тоже, остается возглавить. Сторонники, а еще лучше — соратники, нужны нам просто до зарезу, и лучше воспитать их самим, чем пустить такое важное дело на самотек. Нежно, бережно, не торопясь… Это будет НАШ профсоюз.
Рядом с входом в столовую и без того тихий разговор прервался сам собой — и ушей посторонних стало слишком много, и запахи… Ах какие запахи!.. Они просто валили с ног. Помыв руки и присев за особый, вечно свободный (потому что «хозяйский») столик, два друга плотоядными взорами следили за подносами, плывущими к ним в руках милых подавальщиц, ненадолго позабыв все проблемы и тревоги, все важные дела и неважные мелочи.
Жизнь прекрасна!..
Князь Николай Борисович Юсупов последнее время чувствовал себя откровенно плохо. Даже не так. Отвратительно плохо! Конечно, внешне это сказывалось мало, да и сам он старался не давать даже самомалейшего повода для слухов и пересудов в высшем свете — жизнь любого истинного аристократа все время на виду, а репутация, как известно, складывается из мелочей. Да и… честно говоря, приближающаяся смерть его нисколько не страшила — всему когда-нибудь приходит конец, и жизни тоже. Благо ему было что вспомнить и чем гордиться — пожил, и хорошо пожил, так что уходить на суд Божий было не страшно. Тревожило старого князя только одно — будущность его главных сокровищ, двух дочек, Зиночки и Надюши. Состояние потомков Юсуфа-мирзы велико, но если за ним не следить, не приумножать его рачительной рукой, то рано или поздно оно начнет уменьшаться, а потом и вовсе растает, как утренняя роса под жаркими лучами августовского солнца. На зятя же, графа Феликса Феликсовича, в этом плане надежды было мало — человек он военный и никаких талантов в области управления финансами не проявил…
— Ваше сиятельство!
Очнувшись, Николай Борисович понял, что уже довольно долгое время стоит перед одной из картин, украшавших родовой дворец. Стоит, смотрит, но ничего не видит, полностью погрузившись в свои невеселые мысли. Развернувшись, хозяин увидел лакея, держащего небольшой серебряный подносик с парой писем, — именно он его и позвал, по всей видимости отчаявшись как-то иначе привлечь внимание. Вскрыв вначале один конверт, а за ним и второй, князь разочарованно бросил их на поднос: какие там приемы и балы, коли даже подняться по лестнице — и то уже чуть ли не подвиг? Сердце заходится, испарина на висках, дышать трудно — где уж тут скользить по паркету!..
— Ступай, голубчик.
Еще раз взглянув на картину, старый аристократ неспешно зашагал дальше. Впрочем, довольно скоро он опять остановился — напротив портрета кисти известного художника Серова, изображающего его младшенькую, княжну Надежду. Она не унаследует фамильное состояние, лишь только малую его часть, зато красота, и… хм, определенная твердость характера вкупе с некоторой сдержанностью чувств явно достались ей от матери — причем полной мерой. От отца она взяла ум и упорство в достижении своих целей — как бы ни странно было утверждать это в отношении маленькой девочки.
А вот от кого ей достался странный интерес к технике и ко всему новому, оставалось только гадать. Возможно, влияние далеких предков? Помнится, его родитель, покойный князь Борис Николаевич, тоже был весьма неравнодушен к новинкам технического прогресса.
— М-да-м.
Решив более ни на что не отвлекаться, хозяин дворца (вообще-то пятидесяти семи по всей империи, но это уже мелочи) целеустремленно зашагал к Зеленой гостиной. Лакей, приоткрывший перед своим господином высокую дверь, ничем не выдал удивления — а вот сам Николай Борисович непроизвольно остановился и недоуменно вскинул брови. Чем это таким заняты его девочки и их гость? Давненько он не слышал столь явного веселья и азарта в их голосах!.. Пройдя наконец-то в гостиную, любящий отец почти сразу уперся взглядом в незнакомую ему настольную игру и разложенные вокруг нее стопки бумажек, напоминающих уменьшенные копии акционерных бумаг и долговых обязательств, а также целые россыпи разноцветных фишек — и трех игроков, целиком поглощенных незнакомой ему забавой.
— Покупаю!.. Ой, не хватает! Тогда продаю половину акций своего сталелитейного завода.
— Принимаю.
— Покупаю!.. Твоя очередь, сестра.
Короткая пауза, и:
— Всего три очка?!.. Гм, неудачно. Прошу, князь, моя арендная плата. Кстати, ходят слухи о некоем пари с вашим участием.
— Да?.. И каком же? Семь очков… Пожалуй, я куплю этот рудник.
— Говорят, что вы держали пари о том, что сможете разом получить три специальности в Московском Императорском техническом училище. Причем экстерном. Это правда?
Юная княжна, закинувшая было игральные кости в специальный стаканчик, замерла, превратившись в олицетворение любопытства.
— Как и всегда, от общества ничего не утаить! Признаю свою вину.
— Ну что вы, об этом знает исключительно узкий круг лиц. А почему вину?
Молодой мужчина в идеально сидящем на нем костюме-визитке[54] с притворным раскаянием слегка развел руками:
— Увы, ваш покорный слуга иногда бывает очень азартен. Такой вызов, такой шанс проверить себя… Я просто не смог отказаться.
— Интересно, кто это у нас такой великолепный знаток душ?
Вопросительная женская интонация наткнулась на сожалеющую гримасу князя, и Зинаида Николаевна тактично отступила — мужчины иногда как большие дети, любят разводить тайны буквально на пустом месте. С легким стуком ожили кости, прокатились по столу, и младшая Юсупова с разочарованным вздохом констатировала:
— Мне сегодня ужасно не везет. Всего два очка!
Зато ее старшей сестре повезло значительно больше: довольно улыбнувшись, первая красавица империи начала аккуратно перебирать игровые облигации и фишки.
— Покупаю! Прошу, Александр Яковлевич.
Наблюдая за тем, как после броска князя два кубика замедляют свой бег, Зинаида Николаевна вновь вернулась к интересующей ее теме:
— А чем вы рискуете в случае проигрыша?
— Пустяки, сто тысяч…
Отсчитав пару фишек за «аренду» игровой ячейки, он передал их вместе со стаканчиком и костями тринадцатилетней Надежде.
— Но все же — я склонен утверждать, что победа будет за мной.
В этот раз бросок княжны оказался вполне удачен, и она с довольным видом начала выстраивать перед собой стопочки тысячерублевых фишек:
