Он устремил на нее долгий взгляд.
— Может быть, попозже.
Как только они вышли за дверь, за их спинами пристроились два молодых человека, которые сопровождали их на всем пути через лабиринт тоннелей. Они проходили мимо лабораторий, классных комнат и ответвлений коридоров, которые когда-то, по мнению Лейни, вели в спальни; все это выглядело смутно знакомым. Наконец, спустя примерно пять минут, они остановились перед металлической дверью. Заглянув через стеклянное окошко, Лейни увидела несколько десятков клеток. Изнутри доносились пронзительные крики, приглушенные стеклом и толстой дверью.
— Добро пожаловать в наше гнездовье.
Брюс толкнул дверь, и она открылась внутрь. Крики заметно усилились. Приложив к ушам ладони и сморщив нос из-за неприятного запаха, Лейни вслед за Брюсом подошла к первой клетке.
— Этой маленькой леди примерно полгода. — Он кивнул на величественную молодую птицу с блестящим оперением и острым, горделивым клювом.
— Она великолепна. Но я все равно пока не понимаю. Вы что, натаскиваете их?
— Пытаемся, но без особого успеха. Они руководствуются почти исключительно инстинктом, и нам приходится учитывать это. — Брюс подошел к следующей клетке и обратил внимание Лейни на лапу орла. — Когда они вырастают, мы прикрепляем к ним вот эти штуки.
Прямо над лапой она увидела маленькую металлическую коробочку и от удивления открыла рот.
Брюс привел Лейни в небольшой кафетерий. Находившиеся там люди, в основном молодые, тут же с интересом уставились на нее.
— Обслужите себя сами, — сказал Брюс. — Тут всем хватит.
Накладывая на тарелку еду, Лейни испытала чувство благоговения при виде спелых красных помидоров и других овощей.
— Откуда у вас все это?
— Зимой из теплиц, а летом с огородов во внутренних дворах. Кроме того, у нас есть вода, энергия и канализация.
— И много у вас тут народу?
Брюс широко улыбнулся, при этом уродливые изъяны пострадавшей половины его лица стали заметнее.
— Мы выращиваем не только орлов.
Итак, на территории университета обитает община, полностью обеспечивающая сама себя всем необходимым, — совершенно сногсшибательная идея для женщины, живущей в условиях, сходных с теми, в которых жили первопроходцы.
— Как вам удается держать свое существование в тайне?
— Очень строгая секретность. Никто не входит сюда и не выходит наружу, пока мы полностью не уверены в нем.
— Во мне вы не можете быть уверены, — заметила Лейни.
— Пока нет. — Брюс посмотрел ей в глаза. — И вы останетесь здесь, пока этого не произойдет.
Услышав это, она замолчала и полностью сосредоточилась на содержимом своей тарелки; Брюс тоже не произносил ни слова, пока они не покончили с едой.
— Итак, — заговорил он, — я был первым. Вы уже много знаете о нас, а мы о вас почти ничего. Теперь, когда вы прогулялись, поели и попробовали наш лимонад, расскажите о себе.
Лейни задумалась, откинувшись в кресле.
— Чуть погодя, сначала я должна сообщить вам еще кое-что. — Она снова замолчала. — Мы взяли образец ткани тела, на которое наткнулись. — На лице Брюса возникло выражение беспокойства, и она быстро добавила: — Женщина, которая была со мной, привыкла иметь дело с инфицированными материалами. Она знает, как избежать заражения.
Брюс поднялся и принялся расхаживать по комнате, напряженно размышляя. Наконец он снова посмотрел на Лейни.
— Что она, по-вашему, сделала, когда вы не вернулись обратно?
— Точно не знаю, но окажись я на ее месте, убралась бы отсюда к черту.
* * *
«Домой, домой!» — словно мантра, снова и снова всплывало в сознании Джейни. Всего ей предстояло покрыть по меньшей мере сорок пять миль. Из них позади сейчас осталось около двадцати, с такой скоростью она удирала из Вустера, хотя местность была очень холмистой и трудной для передвижения.
Лошадь не так давно повредила лодыжку; заставляя ее взбираться на один холм за другим, Джейни удивлялась самой себе. Почему вместо Конфетки она не взяла коня Лейни? Привычка, ничего больше. Привычки, как плохие новости, дают о себе знать в самый неподходящий момент.
День уже угасал, когда Джейни остановилась на берегу реки, пересекающей дорогу, по которой она скакала. Она слезла с Конфетки и подвела ее к воде, чтобы лошадь могла напиться. Вода была холодная, чистая, соблазнительная, а Джейни уже час назад допила кипяченую воду, остававшуюся в ее фляжке. Чувствуя, как от долгой езды горят бедра, она присела у кромки воды, глядя на свое подернутое рябью отражение. Несмотря на искажения, следы усталости на лице были отчетливо видны.
«Чего тут только нет! Криптоспоридия, лямблии…»
— Прекрати! — вслух одернула она себя.
Конфетка повернула крупную голову в сторону Джейни и негромко заржала.
— Это я не тебе.
Она сложила руки чашечкой, зачерпнула воду, поднесла ее ко рту и пила до тех пор, пока не почувствовала, что больше уже не влезет.
* * *
Под покровом темноты Лейни отвела их туда, где они с Джейни оставили коней. И даже уже почти убедив себя, что находится в руках хороших людей, она втайне испытала удовольствие, когда они обнаружили там лишь ее коня и никаких признаков Джейни или Конфетки.
— Похоже, ваша подруга сделала то, что вы от нее и ждали, — заметил Брюс.
«Сейчас, — подумала Лейни, — Джейни уже далеко отсюда, надеюсь, в безопасности, на пути к… Оринджу или своему дому?»
Она подняла ногу, словно собираясь сесть на коня, но Брюс схватил ее за руку.
— Просто отведите его.
Их сопровождали несколько молодых людей — видимо, чтобы исключить какие-либо глупости с ее стороны. Они тут же придвинулись ближе.
— Я не собираюсь удирать.
Брюс улыбнулся.
— У меня и в мыслях этого не было. Просто конь без всадника издает меньше шума.
Что же, разумно.
— Хорошо. Простите.
Вернулись они другим путем, гораздо более коротким, и направились в сторону гаража в задней части университетских зданий. Один из сопровождающих взял коня за поводья и увел его.
— Теперь нужно вас устроить, — сказал Брюс. — Вы, скорее всего, какое-то время пробудете с нами.
Он привел ее в спальню, обставленную в точности так, как она и ожидала.
— У вас есть своя ванная. — Он кивнул на дверь. — Вы наверняка захотите принять душ. Полотенца чистые. Утром вас разбудят, и мы еще побеседуем. — Он зашагал к двери. — Ну, доброй ночи. Желаю спокойного сна.
— Постойте! — окликнула его Лейни. — Еще кое-что.
Он повернулся; зрелище его изуродованного лица снова потрясло ее.
— Почему именно орлы? Раз они не поддаются обучению…
Он остановился, держа руку на дверной ручке.
— Да, орлов нельзя натаскать так, чтобы они влетели в гущу самолетов и спровоцировали катастрофу. Но зато они едят грызунов. Коробочки, привязанные к их лапам, фиксируют наличие бактерий, когда орлы поедают свою добычу.
— Орлы едят зараженных грызунов, но сами не заболевают?
— Нет. У них другой иммунный механизм. Большинство птиц подвержены инфекциям, носителями которых являются. Не считая птичьего гриппа, конечно. Когда они возвращаются, мы принимаем все доступные меры предосторожности.
— Но как вы получаете данные? Коробочки посылают какой-то сигнал?
— Только сигнал о своем местоположении. Чтобы узнать, произошло ли заражение, нужно исследовать содержимое. Что мы и делаем, когда орлы возвращаются.
— Они возвращаются сюда, словно почтовые голуби? — недоуменно спросила Лейни.
Он покачал головой.
— Они возвращаются сюда, потому знают — здесь легко получить еду и здесь есть самцы. Мы отпускаем только самок. Орлы ничем не отличаются от птиц других видов — выбирают самый короткий способ генетической непрерывности. На воле не хватает диких самцов, чтобы обслужить всех самок, которых мы отпускаем. Пройдет еще пара лет, и молодые самцы, сейчас вылупившиеся из яиц на воле, повзрослеют и сами смогут спариваться, но пока самки возвращаются сюда. По крайней мере, большинство из них.
Перед мысленным взором Лейни возник обезглавленный орел, лежащий на земле рядом с Томом.
— Мне необходимо отправить e-mail, — сказала она. — Срочно.
* * *
Молясь о том, чтобы уцелеть, Джейни поняла, как люди становятся религиозными. Она готова была упасть на колени и поклоняться любому, кто проведет ее через эту ужасающую ночь. Она находилась где-то у Девятого шоссе, в разрушенном сарае, откуда хорошо просматривалась дорога, что позволяло быстро сбежать в случае необходимости. Ей отчаянно хотелось продолжить путь, но сил больше не осталось.
Она лежала на одеяле, расстеленном на жестком полу, прикрывшись тем, что попало под руку; все тело задеревенело и жутко болело. В сарае обнаружилось несколько кип соломы, но Джейни не решилась ворошить их в темноте, поскольку на поверхности они были влажные. Только Бог, которому она готова была начать поклоняться, знал, что может прятаться в старой, прогнившей соломе.
