— соглашается Парашютист. — Без меня бы он не справился, вот и не тронул.
— Ну, Паша, — хмурится Ферик. — Обоснуй. Только даже если по делу ты всех урыл, не по правилам это, не по закону, как заочник, приговорил, не давая возможности прояснить. А если бы и мы с тобой сейчас так поступили?
— Сергачу всё было честь по чести предъявлено, — пожимает плечами Цвет, — с бумажками из ментовки и магнитофонной кассетой. Ты, Парашютист сам всё видел. Я лично тебе показал все документы. Сергач стучал и через это пацаны наши сроки получили.
— А откуда милицейские материалы? — ласково спрашивает Кот. — У тебя в ментуре люди или как?
— Имеется человечек. Это сейчас неважно, потому что Сергач признал, что стучал. Вот и все дела.
— Не признавал, сказал, что ментов нахлабучивал, — парирует Парашютист.
— Ну а с остальными как вышло? — интересуется Кот.
— А остальные берега попутали. Они меня прям на сходняке хотели завалить, чтоб добро моё раздербанить. Чисто подстава. Я чё, лёха битый? Лох по-твоему?
— А как ты дуру пронёс? — не унимается Кот. — Всех ведь шмонали.
— В карман положил и пронёс, — хмыкает Цвет, пожимая плечами. — Парашютист, а ты чё в глаза не смотришь? Лепишь ты, уши академикам шлифуешь. Ты бес, в натуре, ботало. Ты чё думаешь самый хитрожопый? Ты рысь что ли? Баламут-на, вот ты кто. Моё забрать хочешь? Шишку тебе, сука! Надо было тебя тоже мочить со всей шоблой. Сявка, а не вор. Чмо, в натуре.
Парашютист стоит, как оплёванный, но ничего не отвечает.
— Ну, ладно-ладно, — добродушно останавливает Цвета Ферик. — Смотри, как разошёлся. Ты лучше скажи, а вот у этого баклана роль какая?
Ого… Это уже обо мне. Ферик ведёт себя так, будто видит меня в первый раз. Ну ладно, окей, я подыграю, раз так…
— Парашютист, рассказывай, — приказывает он.
— Так он эту бадягу и замутил. У него есть бригада каратистов, вот он с ними и уделал всю охрану.
— Что значит, уделал? Завалил?
Ферик пристально смотрит на меня.
— Нет, — неохотно отвечает Парашютист, — не наглухо, вырубил просто.
— Понятно… Значит, всё было заранее спланировано?
— Ну, ясен пень, заранее.
— И ты знал?
— Нет, я не знал, — часто машет головой «обвинитель».
— Можэт, и не знал, да догадывался, — вступает Абрам. — А про Киргиза почему молчишь, он же тоже там был и живым остался, так?
— Да, — соглашается Парашютист.
— Погоди, — прищуривается Кот. — А ты после Сергача почему сразу кипишь не поднял? Чего ждал?
Парашютист мнётся.
— Так он же от Сэргача и других там территорию забрал, — хмыкает Абрам. — Бабло поднял, вот и молчал. Соучастником стал. Так?
— Нет, ну… если так посмотреть… — теряется Парашютист, — то как бы Сергач в натуре это, ну… с мусорами повязан был…
— Ты чё секелишься? — кривится Кот. — Нормально излагай. С тебя самого корону сорвать надо. Предъявитель, в натуре, двух слов связать не можешь.
Парашютист смотрит на Кота растеряно, будто хочет сказать, мол, ты чего, мы же на одной стороне, я же за тебя…
— Зачэм сход собирали? — спрашивает Абрам. — Хотели правилку что ли устроить?
— Хотели, — кивает парашютист.
— Или, чтобы конкретно Цвэта замочить и дела его себе прибрать?
— Нет, ну как…
— Ну как, в натуре. Вот так! У тебя там кукан или кунка в штанах? Киргиз шепнул, что ты пэрвый орал, что Цвэта валить надо, место его хотел занять. Да или нэт?
— Гонит Киргиз, брата своего выгораживает.
— Так ты и подельничка моего к себе хотел прибрать, — рычит Цвет. — Намекал ему, что скоро мне амбец, не припоминаешь?
Это он под подельником меня имеет в виду.
Парашютист только глазами хлопает.
— Ну, дело ясное, — задумчиво произносит Ферик. — Ладно, говори, Абрам, что думаешь.
Ясное? Да чего же здесь ясного-тр? Мне, например, совсем не ясно, какого хрена Парашютист все эти разборки устроил. Какая цель у него? Цвет ему выделил поляну, там окучивать да окучивать, нормально можно бабла поднимать.
Уважение, почёт, авторитет — всё у него есть. И зачем тогда? Думал, что весь город под себя подомнёт? Ну, это даже такой дебил, как он ожидать не мог. И я здесь всё-таки зачем? Как свидетель или как обвиняемый? В чём обвиняемый?
Грузин теребит себя за нос и задумчиво переводит взгляд с одного на другого. Помолчав, неторопливо и важно, тщательно произнося каждое слово, говорит:
— Я думаю, Цвэт действовал по обстоятельствам. Рэагировал! То, что сам в одиночку всё по Сэргачу решил, нэправ, конэчно, но раз доказательства желэзные, можем простить. А по второму дэлу… Тут тоже ясно. Парашютист походу возню мышиную затеял, чтобы у Цвэта дела забрать и раздэрбанить между своими шакалами. Думаю, надо с него корону снять, а Цвэта отпустить с миром.
— Понятно, — кивает Ферик. — Кот?
— По Парашютисту согласен, — с улыбочкой говорит тот.
Правда на кота похож, на ленивого и наглого.
— Ты чего, Кот?! — расширяется Парашютист. — Ты же сам велел…
— Тихо! — прикрикивает вдруг Фархад Шарафович. — Тебе слово раньше давали! Теперь помолчи! Продолжай, Кот.
— А по Цвету согласиться не могу, — продолжает Кот. — Не по закону он повёл себя, неправильно. Это какой пример молодым ворам? У кого в руке волына, тот может делать что хочет? Мы что стая свиней? Нет, мы воры. Этим всё сказано. Короны с обоих и точка. Моё слово.
Ферик задумывается. Воцаряется тишина, никто её не нарушает.
— Ну что же, — наконец говорит он, тяжело вздыхая. — Трудное решение, но принять его надо. Думаю, Абрам в этой ситуации…
Он замолкает, облизывая пересохшие губы и тянется к бутылке «Нарзана». Медленно наливает шипящую жидкость в фужер и, поднеся к губам, делает три больших глотка.
— Во как, — удивлённо качает он головой. — Даже горло пересохло. Короче, думаю, что Абрам … неправ, а Кот прав. Корону с обоих.
Лицо Кота расплывается в широкой самодовольной улыбке, а у меня отвисает челюсть. Чего? Выпнуть из законников? Парашютист меня не интересует, хрен бы с ним, как говорится, а вот с Цветом у меня связаны большие
