не особо интеллектуальным. Но жить и функционировать будет.
— Итак, зачем вы хотели поговорить со мной?
— С вами обоими, ваше сиятельство, — менталист взглянул поверх моей головы на атташе. — Я знаю, кем служит господин Столыпин. И хочу, чтобы он участвовал в нашей беседе как официальное государственное лицо.
— Значит, вопрос официальный.
— Разумеется. Потому что я буду требовать убежища для своей сестры. А она, стараниями моей матери, является подданной Франции. Мне нужно, чтобы со стороны имперской канцелярии все было оформлено в кратчайшие сроки.
Как же вовремя я прочитал досье Ливенов! Хотя бы понимал контекст.
— Занимательно, что для себя вы ничего не требуете, — сказал Столыпин.
Менталист печально усмехнулся и принялся вертеть горячий стаканчик в руках.
— Мне хорошо известно, что ничего хорошего меня не ожидает, господа. Поэтому я спасаю только тех, кто действительно ни в чем не замешан.
— И раз вы просите только о своей сестре, а не о матери…
— Вы все верно поняли, ваше сиятельство. Моя мать и втянула нашу семью в эту… В это общество. У нее были личные мотивы — она хотела отомстить отцу. Но она не знала, что за всякую ценную услугу будут требовать ответную, и еще дороже. Жизнь отцу испортили, путем хитрых манипуляций вынудили его передать многие активы в руки моей матери. Но потребовали…
— Вас?
— Нику. Веронику, мою сестру.
— Боюсь, вам придется пояснить, — проговорил Столыпин.
— Если в двух словах, на мою семью нашлось полно компромата — с обеих сторон. И эти люди… Они стали требовать услуги. В частности, они хотели завербовать мою сестрицу на свою тайную службу. У нее потенциал на Третий ранг. И она могла бы стать опасным оружием.
— Так что же это за люди?
— Они никак себя не называют. Но я для себя нарек их «Гексаграммой», потому что у посыльного была татуировка с шестиконечной звездой на руке. Дайте бумагу, я нарисую.
Столыпин вытащил из внутреннего кармана записную книжку с ручкой и подал пленнику. Тот начертил символ, нисколько не похожий на всем известный шестиконечник. Здесь лучи были вытянутые, острые.
— Никогда такого не видел, — признался Вук.
— Я не уверен, что все они носят такие татуировки, — пояснил Ливен. — Может это вообще случайность. Просто я хорошо запомнил этот символ.
Серб покачал головой.
— Все равно наведу справки.
— Расскажите, что это за общество. — Я подался вперед. — Что им нужно? Что вы для них делали? Ведь как я понимаю, вы решили спасти сестру и вместо нее начали выполнять работу самостоятельно? Именно поэтому вы так резко все бросили в Петрополе и умчались в Париж?
Ливен уставился на меня в упор.
— Что ж, я вижу, вы немного осведомлены, ваше сиятельство. Но сперва я хочу услышать, что мои требования будут исполнены.
Я покосился на Столыпина, и тот кивнул.
— Я дам приказ готовить документы. Но вызволять девушку…
— Это тоже решим, — сказал Вук.
— Слово дворянина, — добавил я. — Вы помогли мне, и я помогу вам. Влияния хватит.
— Да я уже понял, что вы не так-то просты, князь Бринский.
— Значит, мы договорились. Теперь ваша очередь. Информация. Все, что может помочь нам выйти на них.
Ливен принялся обводить контуры гексаграммы.
— Это точно не секта. У них нет никаких религиозных взглядов. Их религия — власть. И деньги. Если я все верно понял, то это объединение представителей старинных родов со всей Европы. Это семьи, что копили богатство еще с древних времен. И хотя сейчас большинство из них живут скромно, это лишь ширма. Маска, скрывающая истинное могущество.
— И что нужно этому объединению?
— Контроль. Власть над событиями. Они из тени влияют на судьбы государств. Например, есть гипотеза, что Великая княгиня Ксения Константиновна, которая в свое время едва не устроила дворцовый переворот в России, тоже была связана с «Гексаграммой».
Интересно, почему лучей было всего шесть? Шесть стран? Шестеро руководителей?
Столыпин хмыкнул.
— Знаете, я немного в курсе того, что в то время происходило в Петрополе… И могу сказать, что эта гипотеза в какой-то степени может оказаться правдой… Слишком уж был резким взлет Ксении Константиновны и слишком низко она пала после неудачи. А дестабилизация политической ситуации в России была бы очень выгодна ряду держав.
Я в подробности того переворота не вникал, но помнил, что было громко. Однако кризис удалось преодолеть, и теперь наследница трона — еще и могущественная колдунья. Кстати, тоже менталистка.
— Но сейчас «Гексаграмма» явно интересуется Сербией, — пробухтел Вук. — Чего им надо?
— Очевидно, взять под контроль местную монархию.
— Здесь конституционная монархия, хочу заметить, — ответил Савич. — Все указы короля походят через парламент. Впрочем, и на него можно влиять…
Ливен кивнул.
— Именно, господа. Я не знаю даже десятой части того, что замышляли. В конце концов, я просто пешка на службе этой организации, и все мои сведения обрывочны. Но я точно знаю, кто сможет рассказать вам больше. И где его можно найти. Только действовать придется немедленно, потому что все связные уже наверняка на ушах, и эту персону наверняка предупредили.
— Кто?
— Ланге, господа. Полагаю, он уже попадал в поле вашего зрения. Он был и моим связным. И находится он в загородном частном клубе «Офелия».
Я переглянулся с Вуком.
— Только не говорите, что опять будет штурм. Там парой взрывов не обойдешься.
— Нет, тут надо изящнее, — громила поскреб пятерней бритую голову. — Но можно найти варианты.
— Варианты есть и у меня, — отозвался я. — Только нужен телефон.
