— Что вы делали на корабле?
— Я на нём приплыл из Франции. Мы, с товарищем воспользовались услугами капитана этого судна, который и провёз нас в Болгарию. Плыли прячась в потайной каюте, поэтому во время захвата нас и не заметили.
— Та-а-к... А этот паспорт ваш?
— Это «липа». Мне её сделали подпольщики в Леоне.
Старлей, откинувшись на спинку стула, несколько секунд молча смотрел на меня. Потом достав папиросу, постучал её об пачку и закурил. Выпустив клуб дыма продолжил допрос:
— Очень интересно... Если это «липа», то как ваше настоящее имя?
— Лисов Илья Иванович. Три месяца назад, я входил в состав спецгруппы ставки четвёртого украинского фронта. Но потом был отозван в Москву. Выполняя задание во Франции, в результате провала, был лишён возможности штатной эвакуации. Поэтому пришлось воспользоваться помощью бойцов сопротивления. Всё это, так же как и мою личность, может подтвердить генерал-полковник Колычев, который сейчас находится в столице.
Старший лейтенант слушал криво улыбаясь, но не перебивал. А когда увидел, что я уже высказался, уточнил :
— Ага, то есть ты предлагаешь, мне связаться с Москвой, затребовать целого генерал-полковника и сказать, что его человек нашёлся? А не слишком ли фантастично звучит твоя история? Я бы ещё понял, если ты выдавал себя за бывшего пленного, который сбежал из лагеря и партизанил во Франции. А теперь решил двинуть на соединение со своими. Но лагерного номера у тебя скорее всего нет, поэтому ты и придумал такую историю. Зачем вот только — я не пойму. Поэтому, задаю вопрос по-новой — твоё имя, фамилия и что ты делал в порту?
Мда... честно говоря, я бы и сам не поверил в такую историю, тем более что детали и прочие нюансы раскрывать этому СМЕРШевцу не могу. А он, подобной чухни, наверное, по самые гланды уже наслушался. Я тоже как-то был свидетелем, когда ребята из контрразведки четверых ухарей раскручивали. Те, себя за героических партизан выдавали. А потом выяснилось, что они не просто полицаями были, а ещё и во вспомогательную зондеркоманду входили...
И в Москву, старлей конечно звонить не будет. Во-первых, не его уровень, а во-вторых, если из-за каждого пленного который несёт подобный бред, теребить начальство, то этому следователю не просто карьеры не видать, а всё может закончиться должностью участкового где-нибудь на крайнем севере. Хорошо ещё, что я Берию не затребовал, а то бы сразу по мордасам заполучил. Старшой, посчитал бы это за издевательство и в дело тут же включился старшина, сопящий за спиной. Но следователь похоже парень не дурной, во всяком случае не похож на некоторых, которые тупо на горло берут и с воодушевлением выбивают показания из арестованных. Так что можно будет попробовать его убедить, хотя бы на своё начальство выйти. То есть он конечно по любому доложит, но в камере сидеть и баланду хлебать, пока они разберутся что к чему, я совершенно не хочу. Поэтому очень надеюсь, что всё выясниться при первом допросе. А для этого надо сохранять спокойствие и не сильно давить на следака, который опять подал голос:
— Что, теперь решил молчать?
— Никак нет. Я, подполковник госбезопасности, Лисов Илья Иванович. Во Франции выполнял секретное задание командования. Если вы, товарищ старший лейтенант, доложите обо мне хотя бы своему начальству, то моя личность, выяснится быстрее.
Потом я несколько сбился с размеренного тона и гораздо бодрее заговорил:
— Слушай, старлей, неужели от нашего четвёртого, тут никого нет? Ну не весь же фронт в резерв вывели? Может хоть кто-то остался? Меня многие знают. Генерал Левин — начальник СМЕРШ фронта, генерал Ордынцев из армейской разведки, генерал-майор Гусев. Ребята с главного разведуправления... Не хочешь на Москву выходить — я тебя понимаю. Но на них то можно выйти? В конце концов ведь всё выяснится, но я сегодня ночью, этих сук из РОА чуть не удавил. Так что в дальнейшем боюсь не сдержаться. Да и вообще...
Старшой слушал внимательно, постукивая пальцами по столу и кусая губу. Потом поднял руку, призывая меня заткнуться и спросил:
— А второй, тот который с тобой вместе был, он кто? Тоже из Москвы?
— Нет, вот он как раз — лагерник. Они во Франции шорох наводили, не давали фрицам спокойно дышать. Там отряд из бывших наших военнопленных действовал. И ещё как действовал! Эти ребята мне и помогли в живых остаться.
— А почему не все с тобой ушли, а только он?
— Ммм... Как сказать... У него жена с маленьким ребёнком в Куйбышеве остались. Остальные то, или детдомовские, или родственники погибли, или просто более спокойные. А Птицын, сильно за своих переживал, вот и рискнул со мной отправиться. Оставшиеся же бойцы, приняли решение идти на соединение с нашими, когда фронт ближе подойдёт. Да и тем путём, что мы уходили, толпу не вывезешь. Два человека — край...
Следователь покивал, слушая меня, потом что-то почёркал в бланке протокола допроса и в конце концов выдал:
— Ладно, я попробую тебя разъяснить, как можно быстрее. Пока посидишь в отдельной камере, чтобы больше никого не тянуло удавить. Но смотри, если соврал, то я тебя своей рукой...
Старлей многообещающе посмотрел на меня, но я только кивнул:
— Само собой, я же всё понимаю...
— Тогда...
Но что именно «тогда» следак не договорил, так как в коридоре послышался какой-то шум, кто-то громко спросил:
— Требухин на месте?
А потом, у меня за спиной открылась дверь и старший лейтенант поднявшись козырнул:
— Здравия желаю, товарищ капитан!
Я хотел глянуть на вошедшего, но стоящий за спиной цербер, положив руку на плечо, не дал повернуться, поэтому пришлось продолжать сидеть, тупо глядя перед собой. А прибывший капитан, тем временем приказал:
— Александр Витальевич, приготовьте документы по вчерашним арестованным. Понимаю, времени мало было, но хоть что-то есть?
— Так они уже у вас!
— Ххе!
Услышав это «ххе» я очень сильно напрягся. Голос, за почти три года, конечно забылся, но такое хеканье ни с чем не спутаешь. Хотя нет. Не может быть... Их же тогда всех с пулемёта покрошили... Или не всех? Я ведь видел, как несколько фигурок нырнуло в лес, с другой стороны дороги. Неужели...? Больше надеясь на удачу, чем на что-либо, я, заблокированный старшиной, глядя на стол, громко спросил:
— Сухов?
***
— Ну что, за встречу?
— Давай!
Пить неразбавленный спирт было конечно извращением, с которым я решил покончить после того достопамятного стакана, но хлебать по поводу такой нежданной встречи местное вино, было ещё большим извратом. Так что большую оплетённую бутыль с молодым виноградным, оставили на потом. Андрюха, как радушный хозяин ухаживал за бывшими арестованными улыбаясь, хекая и крутя головой. Видно тоже чувства переполняли...
