Саймон достиг подиума и уже почти ступил на лестницу, но посмотрел вверх и заметил… Рафаэля. Старший вампир стоял перед Люком, спокойный как удав, в своей обычной манере. Люк же, напротив, негодующе мотал головой, подняв в знак отрицания руки. Рядом, возмущенная, стояла Джослин. Лица Клэри Саймон не видел, однако по напряженности плеч угадал ее состояние.
Не желая попадаться на глаза Рафаэлю, Саймон спрятался за колонной и прислушался. Даже сквозь бормотание толпы удалось расслышать Люка. Оборотень говорил на повышенных тонах.
– …даже не обсуждается. Как вы смеете об этом просить?!
– Я знаю, вы не откажете. – Голос Рафаэля был чистым, спокойным и высоким, как у подростка. – В такой-то мелочи.
– Это вам не мелочь, – сердито возразила Клэри. – Это Саймон. Он живой.
– Он вампир, – напомнил Рафаэль. – Ты, похоже, забываешь о сути Саймона.
– Ты сам вампир, – произнесла Джослин ледяным тоном, каким всякий раз отчитывала за глупости Клэри и Саймона. – Хочешь сказать, и твоя жизнь ничего не стоит?
Саймон плотнее вжался в колонну. Что происходит?
– Моя жизнь значение имеет огромное, поскольку она вечна. Ей нет определенного конца, назначенного людям. Дело в другом: Саймон – вампир и принадлежит мне. Прошу его вернуть.
– Не имеешь права, – отрезала Клэри. – Хотя бы потому, что Саймон тебе никогда не принадлежал, никогда не был интересен. Ты плевал на него, пока не обнаружилась способность терпеть дневной свет…
– Возможно. Хотя насчет причин ты ошибаешься. – Рафаэль запрокинул голову, сверкнув темными, словно у птицы, газами. – Ни один вампир не должен обладать даром Саймона, как ни один Охотник не должен иметь дар, доставшийся тебе и твоему брату. Нам постоянно твердили, что вампиры – существа противоестественные. Однако вот он, Саймон, противоестественный.
– Рафаэль, – угрожающе произнес Люк. – Не знаю, на что ты рассчитываешь, но Саймона я тебе не отдам.
– Зато отдаешь Валентину и его армии демонов… – Рафаэль широким жестом обвел Зал. – Всех этих людей, своих союзников. Ты позволил им отправиться на смерть по собственному выбору, однако Саймону выбора не даешь. Вдруг он сам решит иначе? – Рафаэль опустил руку. – Мы не станем биться, если не получим желаемого. Ни один из Детей ночи не примет участия в сегодняшней битве.
– Ну так и не участвуйте. Я не Валентин и не покупаю союзников за невинные жизни.
Рафаэль посмотрел на Джослин:
– А ты, Сумеречный охотник, что скажешь? Позволишь оборотню решать судьбу твоего народа?
Джослин посмотрела на Рафаэля, как на таракана, которого застукала посреди чистой кухни.
– Тронешь Саймона, вампир, – очень медленно произнесла она, – и я порублю тебя на кошачий корм. Понял?
Рафаэль поджал губы:
– Ладно. Лежа и умирая на равнине Брослин, спросите себя: стоила ли одна жизнь столь многих?
С тем он исчез. Люк обернулся к Клэри, но Саймон уже не смотрел на них. Он опустил взгляд на руки, ожидая увидеть в них дрожь. Нет, руки оставались неподвижны, как у трупа. Очень медленно Саймон сжал кулаки.
* * *
Валентин ничуть не изменился: гигант, чьи широкие плечи никак не вяжутся с тонкими чертами лица; за спиной Меч смерти и объемная котомка; на поясе широкий ремень, увешанный оружием – охотничьи кинжалы, кинжалы узкие, ножи для свежевания. Подглядывая за Валентином, Джейс испытывал полузабытое чувство – любовь, привязанность, оскверненную унынием, разочарованием, недоверием.
Странно было видеть отца в компании Себастьяна, который… поразительно изменился. Однако не формой нефилима и не мечом с серебряной рукоятью на поясе удивил он Джейса. Вместо шапки черных волос на голове самозванца сияли светлые, похожие на белое золото локоны. И шли они Себастьяну гораздо больше – лицо не выглядело болезненно бледным. Должно быть, Себастьян выкрасил их, маскируясь под кузена Пенхоллоу. Волна горькой ненависти поднялась в груди Джейса, но броситься на Себастьяна и задушить его на месте он не мог.
Каркнув еще раз, Хьюго приземлился на плечо Валентину, и Джейс испытал непонятное чувство. Птица практически жила на плече Ходжа, и видеть ее подчиняющейся отцу, что бы там Ходж ни натворил, было очень непривычно. Как-то неправильно.
Валентин погладил Хьюго по лоснящимся перьям и кивнул, словно беседовал со старинным приятелем.
– Есть новости из Аликанте? – спросил Себастьян, выгнув светлые брови, когда ворон снялся с плеча хозяина и воспарил под сводами пещеры.
– Не все так ясно, как хотелось бы. – Спокойный голос отца стрелой пронзил сердце. Руки непроизвольно дернулись, и Джейс как можно сильнее прижал их к бокам, благодарный, что сталагмит скрывает его. – Конклав объединяется с Люцианом и силами нежити.
Себастьян нахмурился:
– Малахи говорил…
– Малахи все испортил. – Валентин плотно сжал челюсти.
В следующую секунду Себастьян поразил Джейса тем, как шагнул вперед и коснулся руки Валентина – уверенно, доверительно. Желудок у Джейса свело, будто он проглотил клубок червей. Никто не смеет прикасаться к Валентину. Джейс и тот не позволял себе подобных жестов.
– Ты огорчен? – спросил Себастьян с оттенком той же неуместной доверительности.
– Конклав прогнил куда больше, чем я ожидал. Лайтвуды испорчены безнадежно, и порча эта заразна. Потому я и стремился не пускать их в Идрис. Прочие же Охотники… как могли они столь легко поддаться яду Люциана, который даже не нефилим! – Отвращение ясно слышалось в голосе отца, и все же он не спешил отталкивать руку Себастьяна. Невероятно! – Я разочарован. Думал, они образумятся. Не хотелось бы такого исхода.
Себастьяна ситуация позабавила.
– Не согласен. Подумай, как нефилимы приготовятся к битве, выйдут на нее, ожидая погибнуть в сиянии славы, только за тем, чтобы понять: все напрасно. Их шаг лишен смысла. Представь выражение на их лицах.
Он широко улыбнулся.
– Джонатан, – вздохнул Валентин. – Война – суровая необходимость, и радоваться нечему.
Джонатан?!
Джейс вцепился в камень скользкими от пота ладонями. Почему Валентин обращается к Себастьяну по имени сына? Оговорился? Правда, Себастьян ни капельки не смущен.
– Может, позволишь наслаждаться собственными делами? – спросил он. – В Аликанте мне определенно понравилось. И Лайтвуды – компания куда лучше, чем ты рассказывал. Особенно Изабель. Хотя с ней мы расстались не лучшим образом. Что до Клэри…
По сердцу словно ножом полоснули.
– Она не оправдала моих ожиданий, – обиженно закончил Себастьян. – Ни капли на меня не похожа.
– Во всем мире не сыщется подобных тебе, Джонатан. Клэри целиком пошла в мать.