Настрой и твердость лекаря короля не дали усомниться, что ее требование правомочно, и графиня с отпрысками покинула комнату.
– Спасибо, – услышала из-за спины Свон тихий голос графа.
– Простите, но у меня нет лекарства, что может облегчить вашу боль, – Свон повернулась лицом к нему. – Я вынуждена была соврать.
– Спасибо. Вы мне дали прекрасное лекарство, выгнав всех из комнаты, – граф пытался поднять руку, чтобы вытереть слезы, но не смог. Свон взяла платок и промокнула мокрые щеки человека, когда-то спасшего ее от смерти.
– У меня был тяжелый день, – продолжил извиняться граф. – И совсем не осталось сил.
– Я понимаю, – Свон подтянула смятую простыню и поправила сбившееся покрывало.
– Посидите со мной, – он задержал ее руку в своей. Свон опустилась на стул и не стала отнимать ладонь. Может быть, графу нужно чувствовать человеческое тепло?
Оба молчали. В дверь заглянул начальник охраны, через некоторое время гвардеец принца, но двое, держа друг друга за руки, не обратили на них никакого внимания. На замок опустилась ночь, служанка принесла свечи, подняла горшок, подтерла под кроватью пол и выскользнула за дверь.
Дыхание больного стало ровным, он даже уснул на короткое время, но атакующая его боль возобновилась, он морщил лицо и вздыхал.
– Я так виноват, – вдруг произнес он. – Столько натворил глупостей! Я прожил жизнь не так, как следовало. Ложь, кругом ложь.
Свон стало жалко умирающего человека. Его слова и тон свидетельствовали о глубоком раскаянии, и ей захотелось поддержать его.
– Вы любили.
– Не того, кого следовало. Не ту женщину.
– Но вы любили своих детей.
– Я был ослеплен и не видел никого вокруг, кроме Лизы и старшего сына. Вы видели, что у меня получилось с младшими. Не на кого опереться. Что будет с графством?
– Младший сын Дак достоин вашей любви, – Свон решила заступиться. – Я его знаю. Он верный друг, добрый человек, он мог бы показать вам свою любовь, если бы вы ему позволили.
– Значит, я и перед ним виноват. Не увидел, не узнал…
– Расскажите ему о ваших чувствах.
– Если успею. Мне у многих хотелось бы попросить прощения. Особенно у Свон. Я так хотел ее увидеть и покаяться. Но мои поступки трудно простить. Принцесса, испытавшая унижение в моем доме, не сможет…
– Я вас прощаю, – Свон не выдержала. Она знала, что графу нужно получить прощение. Уйти в иной мир хоть с каким-то облегчением.
Граф с удивлением посмотрел на старую женщину. Решив, что она просто хочет утешить его, слабо улыбнулся. С сожалением он выпустил ее горячую руку из своей.
– Я вас прощаю, граф Себастьян Шовеллер, – твердо произнесла Свон. – Я вам благодарна за то, что вы послали за мной дракона, за то, что сожалели о гибели моей мамы, за то, что любили Эдуарда, за то, что спрятали Дака от гнева королевы, сослав в Дохо. Правда. За его ссылку я особо благодарна. Там он сделался мужчиной.
Пока она произносила слова, граф не спускал глаз с ее лица, так неуловимо изменяющегося. Еще мгновение и перед ним сидела не пожилая женщина, а пышущая здоровьем Свон.
В это самое время дверь в комнату открылась, от испуга Свон вздрогнула, и кольцо Пелены покатилось под кровать. Она закрыла лицо руками и опустила голову на кровать. Сверху на ее волосы легла ладонь графа.
– Вон отсюда! – крикнул он грозным голосом, и дверь моментально закрылась.
Перед Свон опять предстал хозяин замка и Советник короля.
– Никого не впускать! – громко добавил он, не разглядев, кто приходил.
Беседа Свон и графа продолжалась до утра. Граф умер, вскоре после того, как Свон, вновь став пожилой женщиной, покинула его комнату и позвала к отцу Дака, сидевшего на полу у двери.
На посветлевшем лице Себастьяна Шовеллер застыла улыбка. Он покинул мир, зная, что через три месяца у него родится внук, Свон любит его старшего сына Эдуарда, присмотрит за младшим сыном Даком, и что жизнь он прожил все-таки не напрасно.
О чем он говорил с Даком, осталось неизвестным, но младший сын графа Шовеллер больше не считал себя нелюбимым.
Второй человек, сидевший на полу у двери покоев, поднялся на встречу Свон. Не обращая внимания на стражу, он крепко обнял пожилую знахарку, взял ее на руки и понес к себе. Эдуарду было наплевать, что о нем подумают слуги. Он едва дождался Свон, не решаясь войти еще раз после гневного приказа отца. Как ни крути, а граф Шовеллер был его отцом.
Уложив уставшую Свон на кровать, он снял с нее Пелену, раздел и лег за ее спиной, тесно прижавшись всем телом и обняв руками. Вечером, занятый думами, он не сразу заметил, что Свон нет в его покоях. Заглянул в ванную комнату, гардероб. Спросив у гвардейца, не покидала ли покои пожилая женщина, понял по запинающейся речи стража, что произошло недоразумение, и кинулся на кухню, надеясь застать Свон там.
Слуги в недоумении провожали взглядами бегающего по замку принца. В довершение всего, охрана у покоев больного пришла в невероятное изумление, увидев, что Его Высочество прикрыл дверь и сел на пол, послушавшись грозного окрика графа. Правда, чуть погодя к нему присоединился Дак. Он сел рядом, прикрывая рукой подбитый глаз. Они, молча, ждали, когда старая знахарка покинет комнату.
На следующий день поздним утром в покоях принца раздался тихий, но настойчивый стук. Приставленному к Его Высочеству слуге было строго запрещено входить в комнату без разрешения.
Заспанный принц, появившийся у двери, получил в руки срочную депешу от короля, требующего немедленно вернуться в столицу.
– Вот и все, – обреченно произнес принц, складывая послание. Он оглянулся на крепко спящую Свон. Он так и не успел сказать ей, как сильно ее любит. Но захочет ли она остаться с ним, когда он перестанет быть наследником королевства и вернет себе титул матери – герцог Винталь? Он бы еще помучил себя сомнениями, но в дверь опять постучали.
На этот раз на пороге стоял Дак.
– Ваше Высочество, граф Себастьян Шовеллер умер, – Дак стеснялся заплаканных глаз, голова его была опущена.
Эдуард втянул его в комнату и обнял. Не как сюзерен обнимает своего вассала, а как брат обнимает брата.
– Отец оставил завещание, – тихо произнес Дак, оглянувшись на плотно прикрытую дверь. – Он вручил его мне еще до того, как встретился с вами. Он хотел, чтобы вы открыли его первым.
Эдуард протянул руку, но Дак отрицательно покачал головой.
– Оно здесь, в ваших покоях. Я вчера побоялся оставлять его в своей комнате или в другом доступном моим родственникам месте, поэтому сунул его за портрет короля, – отодвинув раму, он вытащил свернутый пергамент, украшенный графской печатью.
