Вновь тянется время. Но на этот раз все проходит быстрее. Как видно, первый плутонг, получив предварительные данные, сразу выставил оба орудия. Раздаются один за другим два выстрела, вторя им, с хвоста вдогонку также звучат выстрелы. Затем орудия начинают молотить уже без команд и какого-либо порядка. По пять выстрелов, двадцать морских снарядов калибром сто двадцать миллиметров. Мало точно не покажется. Эх, если бы еще и полноценные фугасы, а лучше шрапнель… Но чего нет, того нет.
Покручин ждет, напряженно вслушиваясь в звуки выстрелов, отсчитывая про себя их количество, – собственно, заняться ему больше нечем. Можно, конечно, посмотреть и в смотровые щели, и в перископ, но смысла нет. Результата своей стрельбы он не увидит, можно только рассмотреть, как раскатывают на позициях пятый полк, но травить лишний раз душу не хотелось.
– Ваше благородие, тут кто-то стучится в дверь, – раздается взволнованный голос дальномерщика.
– Ну дак спроси кто, – бросает Покручин, сходя на пол и извлекая из кобуры парабеллум. Это его гордость, очень редкое оружие, сам достал только по случаю. Оно понятно, что вроде как нарушение: офицерам разрешено вместо штатного нагана иметь маузер, а никак не парабеллум, – но, с другой стороны, здесь и сейчас особого значения этому никто не придавал.
Роман Дмитриевич быстро проходит к дальномерщику, тот с кем-то переговаривается через дверь, обозревая в смотровую щель, при этом пытаясь хоть как-то взять на изготовку длинную и неуклюжую винтовку, да только ничего у него из этого не выходит: не для стесненных пространств оружие, а стало быть, в настоящий момент практически бесполезное. Если есть желание воспользоваться винтовкой, то возможно это либо вдоль узкого коридора, либо в бойницу в двери тендера или паровоза. Вот такая вот арифметика.
– Кто там?
– Дак прапорщик с батареи Гобяты, ваш бродь.
– Слушаю вас, господин прапорщик.
– Может, все же впустите? Или мы так и будем переговариваться через дверь?
– Отойдите так, чтобы я вас видел.
– Господи, да откуда здесь взяться японцам, – послышался возмущенный голос из-за двери, но команду он все же выполнил, отойдя на несколько шагов и спустившись с насыпи. Да, непорядок. Нужно будет обговорить со Звонаревым, чтобы в случае вот таких вот стоянок выставлялся наружный караул, и сюда одного матроса нужно будет определить, не то только командир и дальномерщик, неправильно это. Да, и вооружить его нужно будет чем-нибудь более подходящим: с винтовкой тут точно делать нечего.
Ничего особенного, среднего роста, подтянутый прапорщик с артиллерийскими эмблемами. Типичный русский офицер. Ладно, это риторика. Покручин отпирает запор и выглядывает наружу. Никого. Только прапорщик.
– Чем обязаны?
– Гобята просил у вас уточнить, не сможете ли помочь с корректировкой: вон ваш шарик висит, далеко глядит. По пехоте и без того есть кому отработать, мы большой погоды не сделаем, а вот если накроем хоть одну батарею, толку будет куда больше.
– Согласен. Только не представляю, как это будет выглядеть с технической точки зрения. Максимум, что мы можем, – это только передать координаты, которые вы затем доставите на батарею. Если бы у батареи была телефонная связь, хотя бы с Нангалином, то нет проблем.
– Такая связь есть.
– Тогда не теряйте здесь времени и отправляйтесь прямиком к начальнику состава обеспечения, распоряжение я передам немедленно. Он организует телефонную связь с вашим узлом.
– А вот это будет просто превосходно. Честь имею.
Прапорщик вскочил в седло и тут же припустил в сторону станции – а как иначе, не пешком же бегать по-горячему. Опять что-то не то в голове носится. Здесь все, пора возвращаться. Черт, телефон разрывается, да и орудия прекратили обстрел.
– Рубка.
– Телеграф. База передает, батарея молчит, одно орудие разбито, два опрокинуты, состояние непонятно, прислуга разбежалась. Новая цель: ориентир один лево семнадцать, пять тысяч шестьсот.
– Принял…
– Ваня, только учти, ни в коем случае не убей, нам его жизнь без надобности. Тебе нужно его ранить – серьезно, но не смертельно.
Господи, тоже мне Ваня, нет, ну и смех и грех, вот так скажешь – и перед глазами тут же предстает эдакий простой рязанский, или вологодский, или еще какой парень, а взглянешь… Низкий, со смуглой кожей, кривыми ногами, хотя про него точно знали, что наездником он особым не был, с характерным азиатским лицом. Этого якута скорее можно было признать за какого-либо самурая, но никак не за русского. Однако никакой подоплеки. Самый настоящий Иван и есть: как дали имя при крещении, так и носит его.
– Все исполню в лучшем виде, не переживайте, ваш бродь.
Вот так вот. Ему приказывают совершить покушение на русского генерала, но никаких сомнений у него нет. Раз приказано, значит, надо. Иван был не просто снайпером, он также входил в состав службы безопасности концерна, а там вопросов задавать не принято. Есть приказ – и тебе следует думать над его наилучшим исполнением, все остальное не твоя забота. Кстати, никакого намека на акцент, вот отвернись – и впрямь самый что ни на есть славянин.
– Ким.
– И на позицию выведу, и цель укажу, и отход обеспечу. Все будет в полном порядке, – улыбается кореец. А кому еще поручить такое, как не ему? Уж кто-кто, а он эти места и вдоль, и поперек излазил.
– И еще. Только один выстрел. Промазал, – ироничный взгляд Ивана, – попал – только один. Как только достаточно удалитесь, от винтовки тут же избавиться, прицел с собой. – А теперь осуждающий.
Арисака – вполне хорошая винтовка, с точным боем, калибр поменьше, чем у мосинки, но это ничуть не умаляет ее достоинств, а что такое хорошая винтовка для охотника, это понимать надо. Но недосуг разбираться в чувствах снайпера. Вот вернется – тут его своя трехлинейка дожидается, а лишняя улика на руках ни к чему. Была бы просто винтовка, так ничего страшного, но на ней ведь крепление под оптику, а такая используется в его батальоне, по всем спискам числящемся как отдельная рота ополчения.
Гаврилов был сильно удивлен, когда поступил приказ передислоцироваться в Инченцзы для обеспечения наблюдения и охраны от десанта бухты Инченцзывань. Но приказ есть приказ, а потому батальон быстро снялся и направился его исполнять. Не сказать, что это не было на руку самому Гаврилову, который не знал, как можно подобраться поближе к месту событий, – что ни говори, а руки у него чесались, и очень сильно, правда, это все едино было далековато от Цзиньчжоу, но все ближе, чем раньше.
Семену было и невдомек, что еще накануне Фок получил телеграмму следующего содержания: «Так как в тылу высадки нет и не видно приготовлений, то атаки цзиньчжоуской позиции можно ожидать только с востока, так как они уже близко подошли, в этом случае, если нет высадки в тылу, то на самую упорную оборону позиции должно быть обращено все внимание, резервы должны быть усилены, одного полка там мало, пока Цзиньчжоу наш, Артур безопасен, батальон из Инченцзы возьмите, я буду охранять ее отсюда». Вот так и вышло, что его рота, усиленная артиллерией, была выслана в этот населенный пункт.
